Андрейка планировал сделать хоть и землянку, но очень основательную, чтобы в дальнейшем использовать не один год. Основное помещение имело размеры примерно такие же, что и сгоревший сруб. Три на пять с двухметровой высотой. Перед ним размещались внушительные сени три на три.
Причем основная часть землянки полностью уходила заподлицо с грунтом холма. А сверху наш герой планировал расположить чердак под двухскатной крышей, на который можно будет забраться из сеней. Чердак в качестве складского помещения. Сухого и нормально проветриваемого. Чтобы там часть припасов поместить.
В сенях он планировал поставить небольшую печь – очаг с отверстием для установки горшка. И заглушкой керамической, когда готовить не требовалось. Дымоход же от нее проложить по полу землянки и вывести наверх у дальней стенки. Для чего требовались кирпичи. Хоть как-то обожженные. Ну или камни. Там как пойдет.
Крыша же им задуманная была простой и основательной. Деревянные жерди накладывались вплотную, укладываясь прямо на стропила и привязываясь к ним лыком. Сверху их должно было покрыть смесью из глины с травой. А потом еще прикрыть кусками дерна. Не самое лучшее покрытие, конечно. Но достаточно крепкое для того, чтобы по нему ходить и снега много держать. Непромокаемое в целом. И достаточно теплое.
Землянка эта, по его задумке, должна была получиться просторной и теплой. А главное, не задымленной. Что он весь вечер и рассказывал Устинке да Егорке. Пока они жевали кашу с рыбой. И слушал их возражения. Как правило не существенные, так как почти все они сводились к «так не принято» или «так не делают». Хотя иногда проскакивали и дельные мысли. Но они больше касались не конструкции, а способов сбора и доставки строительного материала.
Легли спать.
Андрейка вдохнул аромат костра и улыбнулся, получше укрывшись одеялом. Жизнь потихоньку налаживалась. И очень хотелось спеть чего-нибудь. Но он знал – читатели это не любят. Да и попал он не в Индию, чтобы петь и танцевать по делу и без. Поэтому он вздохнул и ограничился своими воспоминаниями.
Музыки очень не хватало, как и интернета. Да и вообще каких-либо развлечений. Он здесь жил только вторую неделю, а парня это уже угнетало. Не сильно, но устойчиво. И если в первые дни было не до того, то теперь, когда вроде бы пошла рутина, стало сказываться намного заметнее.
Сам же он так и не освоил никакой музыкальный инструмент. Да и петь не умел. Поэтому максимум что мог изобразить – это композицию из Кин-дза-дза. Там ни голоса, ни слуха не требовалось. Но таким образом себя не развлечь и слух не усладить. А музыка, которую он слышал в своей прошлой жизни потихоньку сойдет на нет в воспоминаниях. Становясь с каждым месяцем, каждым днем все более бледной, безвкусной и тихой. Превращаясь в тень от тени. И это пугало, портя настроение. Вот Андрейка, чтобы перед сном не думать о печальном, и сосредоточился на мыслях более полезных и прикладных. Например, на пиле.
Пила занимала удивительное место в жизни европейцев. Например, до XII века она у них употреблялась практически исключительно как орудие пыток.
Входила в обиход она очень неспешно и с трудом. Само собой, впереди всей Европы тут оказалась Италия, выступавшая глазным центром регионального прогресса. Там уже в XII веке стали появляться пилорамы с приводом от водяного колеса. В Восточную Европе же этот замечательный инструмент вошел лишь в XVII веке. Поэтому, когда Андрейка захотел его купить, то пришлось «обломиться». Ибо пил в продаже не имелось. А Агафон, поняв, что просит отрок, даже как-то с лица спал.
Что не так было с пилой?
Ее критика базировалась на двух китах. Во-первых, считалось, что она хитрит и работает не честно. Ведь с ее помощью, например, можно спиливать деревья тайком. Во-вторых, ее почитали женским орудием, ибо позволяла она достигать успеха не применяя силу и твердость руки, потребные для того же топора. Хуже того – в средневековом восприятии распиливание и обтачивание имели нечто общее с ростовщичеством. Иными словами – дело грязное.
Уничижительная трактовка пилы распространялась далеко за пределы самого инструмента и круга тех, кто им пользовался. В репрезентативных системах все зазубренное, изрезанное, зубчатое как лезвие пилы, являлось негативно окрашенным и несло уничижительное значение. Украшенные так гербы и одежды принадлежали предателям, палачам, проституткам, шутам, бастардам, еретикам и язычникам. И так далее.
Но Андрейке была нужна пила.
Очень нужна.
Отправляясь в прошлое он как-то совсем упустил из виду этот факт. Для его проектов требовалось много дров. А без пилы малыми силами их не заготовить. Поэтому, переключившись с музыки и «потерянного рая», то есть, недостижимого более XXI века, он сосредоточился на мыслях о том, как ее добывать. И проблема заключалась не только в том, что пилу просто так заказать было нельзя для простого смертного. Но и в том, что даже если ты ее сделаешь сам – до тебя все одно могут докопаться. В общем – тот еще квест. С мыслями о котором он и заснул…