Адское место этот их Драгон-Холл...
— Вот, — Глория достаёт из сумки второй блокнот. Розовый с блёстками и сердечками. — Я их коллекционирую.
На моём лице написано достаточно, чтобы она пояснила:
— Ну, скоро же день любви. А ещё забавно. Ретро. У всех в детстве такие были, наверное. Только ключика не хватает и маленького смешного замочка.
— Так, а зачем ей? Ты не сказала? — Тетта тыкает вилкой в это чудо искусства.
— Не пачкай! Ну что ты вечно... В общем, — переводит она на меня взгляд, — ручка-то есть, кстати?
Мотаю головой.
— На вот мою.
Даёт чёрную, гелевую. Мне нравятся такие.
— В общем, будет даже забавно, если ты будешь пока писать ответы и всякое нам сюда. Мы будем читать. Ну и в шарады играть. Ну что скривилась?
Замираю и даже собирался написать всё, что думаю.
Для начала большими буквами: «ЗАЧЕМ ВЫ СО МНОЙ ВОЗИТЕСЬ?».
Я прекрасно понимаю, что чтобы к человеку было хорошее отношение, он должен отдавать людям очень много. Время на общение, например, на всякие социальные штуки и всё в таком духе. Я же сознательно этого не делала и стала лишь призраком. Призраком себя прежней. Призраком городского приюта. И теперь... здесь я, конечно, успела поактивничать, но явно скорее себе в минус, чем в плюс. По крайней мере в рамках дружелюбия. А тут ни с того не с сего такое внимание...
На самом деле даже лучшие друзья часто отказываются от человека, если он пережил травмирующее событие. Если он больше не весёлый, никак не развлекает и молчит.
А тут кучка незнакомцев согласны общаться со мной через тетрадку. Я не могу до конца поверить в их искренность и сама же страдаю от этого. А хотелось бы расслабиться.
— Договорились? Тут деревянная задняя часть и тебе будет удобно писать даже в коридоре.
А вам будет удобно?
Неужели хватит терпения?
Всё же киваю. Пока в моих волосах не окажется завтрак, а школьный шкафчик не забьют окровавленными прокладками...
— Итак, сколько тебе лет? — спрашивает Тетта.
Я крупно пишу, что семнадцать, затем, подумав, добавляю: «Через неделю будет восемнадцать».
И тут жалею, потому что терпеть не могу свой день рождения.
— Как круто! Через неделю это, через две — день любви! А потом и выпускной! — Манфрик тонет в будто бы даже искреннем восторге.
«ЗАБУДЬТЕ», пишу я.
— Да она мрачная, — усмехается Брендон. — Мне нравится.
— А ты это ещё не понял? — спрашивает Глория.
— Мрачная и чокнутая или агрессивная — это разные вещи.
— Ладно, давайте дадим ей поесть, лучше расскажите о...
Но я, сквозь дрожь во всём теле от неожиданного общения со сверстниками, отчего-то снова принимаюсь строчить в тетрадь. На этот раз выходит вот это:
«Почему мистер Томпсон ещё жив?»
Все почему-то валятся на стол от смеха. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, как это прозвучало.
— Я же говорю, мрачная, — Брендон даже выглядит чуть-чуть более вовлечённым в наши посиделки.
— Ты имела в виду из-за потери истинной? — выпрямляется Глория. — Ну, ведь с гораздо большей вероятностью умирают истинные, а не сам дракон. Или сама. В истинных же их сила, получается, со смертью партнёра они её лишаются. И жить становится нестерпимо. По многим причинам.
— Физически больно, словно в тебе одновременно сотня ножей, которые никак не достать. Так говорят. Ну и морально. Многие вообще сходят с ума. Такая ведь связь сильная... Многие сами... ну... — Манфрик передёргивает плечом.
Я чувствую, как бледнею, по спине пробегает холодок.
— Но можно держатся, мистер Томпсон этому подтверждение. Он держит себя в руках. И нас тоже. Вообще, ему предрекали блестящее будущее, потом случилось то, что случилось, и его и вовсе похоронили. Но уже через год он стал директором Драгон-Холла. Здесь он был одним из лучших учеников. Это витраж сделали после его выпускного. Так все говорят.
Я вспоминаю впечатление, которое произвёл на меня директор.
Как он умудрился, потеряв всё, не рассыпаться в прах?
И даже смеяться так красиво, что замирает сердце?
Собираюсь выпить сока, как вдруг кто-то сзади касается волос.
Вздрагиваю и резко оборачиваюсь.
— Испугалась, детка? — спрашивает обладатель острой ухмылки и безумно милых ямочек на щеках.
Радион.
И как я сразу не заметила этот навязчивый запах табака и мяты?
Во взгляде чёрных глаз интерес и насмешка.
— Чего ты хочешь? — спрашивает его Глория.
Мне тоже очень интересно.
Глава 10. Медпункт
Я… да что происходит?
— Ничего особенного, — усмехается Радион. — Мистер Томпсон попросил проводить новенькую до медпункта.
Странно, ведь он говорил, что придёт за мной сам.
Впрочем, мало ли какие у него могли появиться дела.
Особенно теперь, когда я представляю, как он себя чувствует на самом деле. Интересно, какие у него глаза за красными линзами?
— Вот, — Радион протягивает мне большой закрытый стакан. — Хочешь каппучино?
Убираю блокнот в рюкзак и поднимаюсь. Принимаю комплимент в виде кофе — вынуждена признать, что он сейчас как нельзя кстати. С удовольствием грею руки и замираю. Как мне… как мне попрощаться с ними?
— Ты идёшь?
Он касается моей талии, но я слишком сосредоточена на задаче не выглядеть грубой, острой и настороженной, чтобы его оттолкнуть.
— Всё нормально? — спрашивает Глория.
И я…
Я…
Делаю из своих уголков губ что-то похожее на улыбку.
Она неуверенно и должно быть недоумённо улыбается в ответ.
Ну всё, больше ничего делать не буду. Махать рукой глупо, наверное. Отворачиваюсь, бью Радиона по пальцам и делаю глоток сладкого горячего кофе. Пенка ещё и шоколадной крошкой посыпана — слишком вкусно, чтобы быть правдой.
— Я уже слышал, что ты не говоришь. Что делаешь это не из вредности, — добавляет он, усмехнувшись, когда мы выходим из столовой. — Прости, если я был груб. Это последнее, чего мне бы хотелось…
Вот же лукавый сукин сын!
Он проводит меня до кабинета, но не разворачивается, как мне бы хотелось, а остаётся там вместе со мной. Садится, перекинув ногу на ногу, наблюдает за всем и будто чего-то ждёт.
— Мистер Коллинз часто помогает мне здесь, — лишь спустя пять минут поясняет мне мисс Стрипс, медсестра. — Материнская линия у него — врачи, и сам он собирается стать хирургом. Уже многое умеет. Не волнуйся, Айрис, я лишь возьму кровь на анализы. Вот так… Не больно ведь было? Есть ещё какие-то симптомы, помимо того, что я наблюдаю?
Передёргиваю плечом, достаю блокнот и пишу: «Из глаз и ушей иногда идёт кровь. Иногда трудно дышать. Падаю в обмороки. Иногда сплю сутками. Иногда тошнит. А так всё хорошо…»
— А ты очень оптимистичная, — произносит она с улыбкой и выпученными глазами.
Радион на это хмыкает.
По телу пробегает дрожь.
— Слушай, я должна провести экспертизу. Постараюсь как можно скорее. Завтра узнаю точно, по нашей ли части проблемы. И если да, то пропьёшь усиленный курс лекарств и будешь чувствовать себя просто чудесно. Хорошо?
— Мисс Стрипс, вы ведь ещё даже не завтракали, — говорит Радион. — Раз на этом всё, идите в столовую, пока всё не разобрали.
— Да что ты… Я подожду, когда у детей уроки начнутся. Ведь через двадцать минут?
— Да, но там ваши любимые булочки, — улыбается он. — А я подожду здесь, приму всех, кто придёт. Но едва ли кому-то станет плохо. В крайнем случае позову. А Айрис всё равно нужно ждать директора. Пусть посидит вместе со мной.
Она несколько мгновений думает и выдыхает:
— Ну что ж… уговорил. Ведите себя хорошо.
Наверняка она без ума от него. И это вполне себе можно понять. Думаю, что и миссис Ретти слюной капает, но это уже мерзость.