Игла ревности вонзилась Эрмин в самое сердце. Официантка была грациозной, пухленькой и темноволосой. Судя по смуглому оттенку ее кожи, можно было предположить, что среди предков у нее были индейцы. И Тошан рассказывал ей о личном!
— Я еду к нему, — сказала молодая женщина. — Завтра же! Я бы уехала и сегодня, но никто не захочет меня отвозить!
— А как вы собираетесь ехать завтра? В комнате дымно, и видно плохо, но за окнами, похоже, снова идет снег.
— На меня можете не рассчитывать! — воскликнул Гамелен. — Я возвращаюсь в Роберваль. А ты, Альбер?
— И я с тобой! Меня тоже ждут дома.
Его рыжие волосы по блеску соперничали с шевелюрой Эрмин. Он протянул ей руку на прощанье.
— Веселого Рождества, мадемуазель певица, идо встречи! — сказал он и ушел.
— И вам веселых праздников! И спасибо! — вежливо отозвалась она.
— Вы певица? — тотчас же спросила официантка. — Тошан никогда не рассказывал. Хотя, нужно признать, он не слишком разговорчив. И какие вы песни поете?
— Оперу и церковные гимны, — ответила Эрмин, которая теперь торопилась подняться в номер, чтобы не вдыхать дым, не слышать шума и не видеть, как смотрят на нее мужчины.
Молодая официантка наклонилась над обитой цинком стойкой. Вид у нее был лукавый.
— Через час кюре будет служить мессу. В церковь приведут детей из приюта. Потом для них устраивают праздничный ужин. Мой брат-вдовец отдал своего мальчика к монахам-иезуитам Сен-Франсуа-Режис, они приехали из Франции и открыли приют[64]. Если бы вы спели для этих детей, это было бы для них прекрасным рождественским подарком!
Эрмин не думала о возможности такого времяпрепровождения, но согласилась, потому что речь шла о сиротах.
— Конечно, — шепотом сказала она. — Если это их порадует.
— Вы согласны? Какое везение! Мой брат будет в церкви — я шепну ему словечко о вашем затруднении. Он сможет подвезти вас к хижине Дельбо. Представьте, у него есть snowmobile[65]с гусеницами и полозьями впереди! Он часто предлагает свои услуги людям. Он еще сможет проехать по тропинке, слава Богу, снега пока выпало не так уж много. За два-три часа вы доберетесь, а на санях пришлось бы ехать десять.
— Значит, все к лучшему! — обрадовалась Эрмин. — Спасибо от всего сердца, и если ваш брат и вправду может отвезти меня к мужу, передайте ему, что я заплачу. У меня есть деньги.
— Это было бы прекрасно! Во времена кризиса деньги на дороге не валяются. Я знаю, он не хочет отмечать Рождество, его жена умерла в октябре. С тех пор он вечно что-то мастерит и на месте ему не сидится. А я сегодня вечером работаю, хотя могу ненадолго и отлучиться. Идемте, я познакомлю вас с нашим кюре! Я сказала патрону, что выйду минут на десять.
Пока они шли по главной улице поселка, Эрмин узнала имя девушки — Грацианна.
— Я бы с удовольствием вас послушала, — вздохнула официантка. — А вот и мсье кюре!
Она шепотом заговорила со священником. Эрмин ожидала в сторонке. Она заметила, что на первых рядах скамеек сидят дети. Это напомнило молодой женщине о том, что в праздничный вечер с ней нет Мукки и девочек, и ей стало грустно. Мгновение спустя ее горячо приветствовал священник. Он выглядел изумленным.
— Дорогая мадам, я читал о вас в газете! Все хвалят ваш голос, ваш талант! Очень любезно с вашей стороны уделить немного времени сиротам.
— Я сама росла в монастырской школе в Валь-Жальбере, — сказала Эрмин. — Я считала себя сиротой, и особенно грустно мне становилось на праздники.
Грацианна кивала, преисполненная сочувствия. Сияющий от радости кюре встал перед аудиторией и произнес короткую речь. Он объявил о присутствии в церкви известной оперной певицы, которая любезно согласилась спеть для жителей Перибонки и подопечных монахов Сен-Франсуа-Режис.
— Мой брат вон там, — прошептала официантка, указывая на светловолосого бородатого мужчину с потемневшим от горя лицом. — Пойду с ним поговорю.
— Спасибо, Грацианна, вы очень добры! — шепнула молодая женщина. — И не торопитесь уходить! Я сейчас буду петь.
К Эрмин вернулась надежда, что через три-четыре часа она все-таки увидит своего мужа. Грациозная, женственная, несмотря на брюки и толстый свитер с поднятым воротником, она улыбнулась притихшим сиротам. Их молчаливое нетерпение и блеск глаз подарили ей крылья. Она встала перед алтарем и запела «Ave Maria» Гуно. Голос ее вознесся к сводам церкви, прозрачный и сильный, как никогда раньше. Соловей из Валь-Жальбера вложил все свое сердце в этот великолепный, посвященный Деве Марии гимн.
64
Приют закрылся в 1938 г. по причине того, что после запуска гидроэлектростанции в Исль-Малине поднялся уровень воды в озере Сен-Жан.