Лора резким тоном прокомментировала ситуацию:
— Эта барышня решила, что она чересчур белая. Мукки помог ей приготовить жуткую бурду на базе растительного масла и морилки. Флакон ее они купили тайком в скобяной лавке в Робервале на сбережения Лоранс, казалось бы самой благоразумной из всех. Что касается этого цвета, превратившего ее в маленькую дикарку, он, должно быть, состоит из украденного у меня дорогущего крема и, не знаю какой, краски. Луи похвастался, что принимал в этом участие.
— Мы измельчили бурый уголь, а потом я смешала порошок с топленым салом, — звонко сказала девочка. — Мама, учительница постоянно говорит гадости про мой народ монтанье! Я хотела ей показать, что я индианка. И мне надоело ходить блондинкой.
Эрмина не знала, плакать ей или смеяться. Мари-Нутта выглядела довольно комично.
— Ты и так не блондинка, доченька, у тебя светло-русые волосы.
Она не смогла сдержать нервного смеха. Шарлотта присоединилась к ней, Мадлен с трудом удержалась. Экстравагантная выходка девочки вернула их всех в благословенный и невинный мир детства, где еще живет уверенность, что можно изменить ход вещей подручными средствами.
— Дай я обниму тебя, моя индейская подруга! — воскликнула Эрмина. — Ты правильно делаешь, что отстаиваешь свои индейские корни! Я поговорю с мадемуазель Дамасс. Она должна учитывать ваше происхождение.
Лора лишь всплеснула руками и отправилась освобождать Мукки, Лоранс и Луи, которые были заперты на ключ в бывшей детской комнате.
— Мама! Мама! — хором закричали они.
— Мина! — запрыгал Луи.
Молодую женщину атаковала целая ватага. Крошечные ручки вцепились в ее одежду, поцелуи щекотали руки и пальцы. Она по очереди прижала к себе детей.
— Мне вас так не хватало, — повторяла она, испытывая безумное счастье, оттого что может к ним наконец прикоснуться и поцеловать. — Мои любимые детки! Мукки, ты еще больше вырос! Как же ты похож на своего отца! Лоранс, девочка моя, не плачь, я вернулась и проведу всю зиму здесь, вместе с вами. А ты, Луи, мой маленький Луизон, я знаю, что ты уже хорошо читаешь.
Мари-Нутта не уступала своего места, тайно гордясь тем, что первая повисла на матери.
— Пойдемте вниз, — предложила Эрмина. — Мне так хочется выпить чашку чаю с оладьями Мирей! Я знаю, что они есть: их запах ощущается еще в коридоре.
Но дети с возбужденными криками уже бросились к Мадлен и Шарлотте.
— Жизнь прекрасна! — воскликнул Мукки. — Мама здесь, и няня, и Лолотта!
— Ах ты, озорник! — шутливо возмутилась девушка, смеясь от души. — Меня нельзя так называть!
Эти мгновения высшего счастья долго не продлились. После полдника Эрмина прочла детям строки, которые Тошан написал для них. Это очень тронуло их. Затем она сообщила о смерти Талы, стараясь сделать это как можно бережней, но тщетно: Мукки и девочки тут же разрыдались. Для них бабушка была нерушимой скалой, с которой ничего не могло случиться.
— Курум обещала мне рассказать легенды нашего народа, — жалобно сказала Мари-Нутта, всхлипывая. — А следующим летом взять меня на стойбище к кузену Шогану. Я нарисовала для нее рисунок с орлом и каноэ на реке.
— Это несправедливо! — вторил ей брат. — Папа далеко, а бабушка умерла. Жизнь вовсе не так прекрасна! Мама, скажи, ты уверена, что она умерла?
— Да, сынок, — твердо ответила Эрмина. — Но у меня осталось несколько ее фотографий, которые я сделала прошлым летом в Перибонке. Я вставлю их в рамки и повешу в вашей комнате. Так вам будет легче думать о Тале, доверять ей свои маленькие тайны, говорить, как вы ее любите. Я долгие годы так же бережно хранила портрет одной монахини из монастырской школы, сестры Сент-Мадлен. Ее настоящее имя было Анжелика. Грипп «испанка» унес ее на Небеса. Мне было всего четыре года, но я помню о ней всю жизнь, а ее фотография долгое время служила мне утешением.
У Лоранс дрожали губы, но она до последнего пыталась сохранить достоинство. Не выдержав, девочка бросилась в объятия своей матери.
— Мама, как это грустно! Мы обязательно пойдем на ее могилу! Я соберу для нее цветы, последние лесные цветы.
Эрмина упрекнула себя в том, что не открыла им всей правды. Она сама была шокирована и удручена и не могла сказать детям, что случилось с телом Талы. «Пепел! От этой необыкновенной женщины остался только пепел», — с горечью подумала она.
Эрмина еще долго разговаривала с детьми. Луи несколько раз хотел ее перебить, но не решался, поскольку был хорошо воспитан. Наконец он воспользовался коротким моментом тишины.