— Извини, брат, — сказал он, — но на сегодня ты должен дать мне приют.
Пачосский посмотрел на него и придвинул ему кресло.
— А вы не идете домой? — спросил он.
— У меня нет дома, — ответил мрачно доктор, — я расхожусь с женой. Я сделал ошибку и должен иметь силу поплатиться за нее.
Некоторое время длилось молчание. Мартиньян обнял Мечислава, а потом шепнул, схватив его за руку:
— Мой дом к твоим услугам, пока будет тебе нужен; ведь мы братья.
Поединок готовился в такой тайне, что пани Серафима никоим образом не могла его заподозрить. Она была недовольна мужем, но это облачко, не первое уже на супружеском горизонте, должно было рассеяться, по ее мнению. С утра Мечислав заявил о необходимости видеться с Вариусом, сказал, что не будет дома обедать, приходил на минуту к себе перед отъездом за город и нашел жену надутой, молчаливой, с книгой в руке. Она посмотрела на него глазами, полными упреков, пожала плечами… и не сделала шагу к сближению и примирению.
Она ждала его вечером, — он не пришел; около часу ждала его с чаем и потом велела подавать без него. Она сидела за столом, когда камердинер подал ей письмо на серебряном подносе. Взглянув на конверт и узнав почерк Мечислава, она схватила письмо. Она ощупала кольцо и разорвала конверт. Прежде чем начала читать, она узнала черный перстень — память Бюллера. Она читала поспешно, тревожно, понимая только, что Бюллер убит и что она освободилась. Это возбудило в ней радость и ни малейшего сожаления. Она была благодарна Мечиславу, что он отомстил за нее. Остальное в письме она считала преходящим гневом, юношеской фантазией, которую надеялась победить одной улыбкой. Она не думала, чтобы Мечислав, отведав жизни без заботы и труда, захотел возвратиться к прежней бедности.
С письмом в руке, бросив на поднос черное кольцо, долго ходила она по зале, почти веселая, несколько взволнованная. Потом, машинально налив себе чая, она присела к столу, словно ожидая, что вот отворится дверь и Мечислав придет просить прощения.
Подождав немного, она позвонила камердинеру.
— Кто принес письмо?
— Какой-то незнакомый человек.
— Пан Мечислав не был внизу в своей комнате?
— Нет.
Она знаком приказала слуге удалиться. Пани Серафима все еще надеялась дождаться мужа. В десять часов пан Драминский пришел и спросил внизу Мечислава. Дали знать пани. Она приказала просить к себе. Тот вошел.
Пани Серафима считала за лучшее показывать вид, что не знала еще ни о чем, и спокойно встретила гостя.
— Вы не знаете, где мой муж? — спросила она.
Пан Драминский пробормотал что-то совсем невнятно.
— Если вы его встретите, потрудитесь, пожалуйста, сказать, что я жду его целый день, одна-одинешенька в доме.
В эту минуту в передней послышались шаги и на пороге показалась заплаканная Людвика с неотступным Вариусом. Она еще не знала о поединке, получила только прощальное письмо Мечислава и так решительно пожелала видеться с братом, что муж не мор отказать ей в этом.
Заплаканная, встревоженная, она вбежала в гостиную пани Серафимы.
— Бога ради, что с ним? — воскликнула она, ломая руки. — Скажите мне, что сталось с Мечиславом?
При виде ее отчаяния пан Драминский подошел, решась рассказать, в чем дело.
— Успокойтесь, — проговорил он, — я возвращаюсь с места дуэли. Мечислав жив, здоров и, кажется, только слегка оцарапан. Противник его убит.
Невозмутимое хладнокровие пани Серафимы выдало, что она знала обо всем.
— Но за что же он бился? Он, спокойнейший из людей, презиравший поединки!
Пан Драминский молчал.
— Ну, довольно и того, — сказал он наконец, — что он цел я здоров.
— Почему же его здесь нет?
Пани Серафима взяла Люсю под руку и вышла с нею в другую комнату.
— Мечислав, — сказала она, — поступил очень хорошо и благородно; я благодарна ему, что он защитил мою честь от гнусной клеветы; но, милая Люся, кажется мне, что после такого прекрасного поступка… он неосновательно гневается на меня… Он пишет, что хочет расстаться со мной… Это ребячество, фантазия, ты растолкуй ему хорошенько. Здесь нет смысла.
— Но где же он? — спросила Люся недоверчиво.
— Не знаю. Не хочет возвращаться домой.
Ручательство пана Драминского успокоило Люсю; она отложила объяснение до свидания с братом. Для нее было непонятно, за что он стрелялся и для чего хотел разорвать с Серафимой? Боясь, чтоб не разминуться с Мечиславом, который мог приехать к ней, Люся поспешила домой. Пан Драминский также должен был возвратиться к жене. Серафима осталась одна. Она, может быть, и сама не могла бы объяснить, что творилось у нее на сердце. Она чувствовала себя на каком-то распутьи, чувствовала свою вину, заблуждение и не знала, что делать. Она не хотела уже ничему противиться, а слепо отдаться на произвол судьбы, отрекаясь от собственной воли в эту решительную минуту. "Если он придет, — говорила она себе, — мы помиримся и будем жить по-прежнему; если не придет, жаль мне будет его. Но созданы ль мы друг для друга? Была ли это любовь, или только слепая жажда, которая пьет из мутного источника? Люблю его временами, и есть минуты, когда он мне противен… То же самое, вероятно, и он чувствует ко мне… Бюллер умер, убит… Если станут говорить мне об этом. Я не могу жить здесь, уеду куда-нибудь за границу. Куда? Уеду к дяде. Но развестись ли мне, или разойтись просто?"