Буржимы довольно часто бывали в Новом Бабине, может быть не столько для себя, как для дочери и Люси, которая не всегда могла получить разрешение уехать к ним на несколько дней. Буржим тоже очень любил Мечислава, ценил в нем отвагу, с которой юноша начал борьбу за независимое существование. Он интересовался Мечиславом и охотно предложил бы ему помощь, однако он знал, что молодой человек ни от кого ее не примет. Когда все общество собралось в гостиной, Люся и Адольфина под каким-то предлогом вышли вместе в сад. Между остальными велась беседа, в которой задумчивый Мартиньян не принимал участия. Бабинский, по обыкновению, сидел возле жены, ожидая приказаний, и поддерживал разговор искусным мычанием или откашливанием кстати. Пани Буржимова, хоть плохо, говорила, однако ж, по-польски. Речь зашла о погоде, о граде, выпавшем недавно, и о цене на шерсть. Пан Буржим между тем встал и, взяв Мечислава под руку, вывел его на балкон. Здесь сели они под лавровыми деревьями, окружавшими крыльцо.
— Ну расскажи мне, любезный пан Мечислав, о себе, — сказал председатель, — мне будет приятно знать, как поживаешь. Не надоела ли уже тебе медицина, ибо эта наука очень хороша и полезна, но чертовски трудна и неблаговонна.
— Ко всему можно привыкнуть, — отвечал, засмеявшись, Мечислав. — Еще два года, и я пройду это испытание и надеюсь где-нибудь приютиться, если не найду места при университете.
Несмотря на эту улыбку, пан Буржим заметил грусть в глазах юноши и догадался о причине…
— Но ты здоров?
— Должен быть здоров — болеть некогда.
— Ну а как сестра?
На этот вопрос Мечислав отвечал только выразительным взглядом, значение которого пан Буржим отлично понял, ибо тотчас встал и посмотрел в сад.
— Может быть, пройдемся, — сказал он тихо.
— С большим удовольствием.
Отойдя несколько шагов, председатель оглянулся.
— Я уверен, — сказал он, — что ты должен беспокоиться о сестре. Гм! Не может ей здесь быть очень хорошо. Достойная пани Бабинская, ваша тетушка, немного сердита и ворчлива. Для молодой особы этот моральный гнет, это тесная атмосфера губительны. Следовало бы, пан Мечислав, подумать об этом.
— Я именно и думаю, — отвечал Мечислав, — и если правду сказать, меня это беспокоит. Несколько часов назад я принял решение.
— Позволь спросить, какое?
— Возьму Люсю с собой. Что будет, то будет, как-нибудь устроимся…
— Но ведь у тебя нет дома, — сказал председатель.
— Должен создать его, — возразил Мечислав. — И хоть не имею достаточно средств, однако это не тревожит меня. Первым вам я вверил это намерение и прошу о временной тайне, чтоб не отравить сестре этих нескольких недель.
Пан Буржим кивнул головой и сказал:
— Но как же ты все устроишь? Значит, у тебя есть запас?
— Очень скудный, — отозвался Мечислав, — но ведь и надобности не велики. Из родительского дома осталась еще прежняя слуга, и хоть старуха, а будет помогать нам… Две комнатки немного стоят, а хозяйством займутся женщины.
Буржим пожал плечами.
— Обдумай хорошенько, — проговорил он тихо. — Может быть, тебе это кажется легче, нежели на самом деле. Для хозяйства нужно много, и хоть все это мелочи, однако обойдутся не дешево. Какие же у тебя доходы?
— Несколько уроков.
Председатель махнул рукой.
— Люся также хочет работать, да и должна трудиться.
— Все это очень хорошо, — заметил председатель, — но на практике может быть очень трудно.
— Не спорю, но для сестры все же лучше этой удушливой неволи при тетке.
Он не смел признаться, что и Мартиньян влиял на его решение. Председатель задумался.