В конце 1963 года нам сообщили, что в Национальный парк Цаво направлена партия редких бубалов Хантера. Они водились только в небольшом районе севернее Таны, и было решено расширить область их распространения, положив начало новому стаду в парке.
Сотрудники департамента охраны животных отловили бубалов и, подготовляя к отправке в Вои, посадили в небольшие стойла. К этому времени мы тоже подготовили временный загон в том районе, где хотели выпустить их на волю. Предполагалось держать там бубалов до начала дождей и только потом отпустить, надеясь при этом, что они образуют одно стадо.
Первых четырех бубалов привезли на грузовиках в клетках. Мучительное путешествие длилось более тринадцати часов, и по прибытии пленники оказались настоль-ко слабыми, что некоторые из них даже не смогли держаться на ногах. Мы разместили их в загонах, но, несмотря на все наши старания, два бубала вскоре погибли, а остальные, хотя их и хорошо кормили, теряли последние силы.
Это были удивительные антилопы, похожие на маленьких конгони [12], с рогами, как у импал. Меня поражала их доверчивость: без тени колебания бубалы брали пищу из рук. Скорее всего это был своего рода фатализм, ибо в неволе они потеряли всякое желание жить.
В следующей партии, тоже прибывшей на грузовиках, оказалась мертвая самка бубала. Стало очевидно, что этим видом транспорта пользоваться больше нельзя. Мы обратились за помощью к представителям военно-воздушных сил, которые согласились доставить четырех бубалов на небольшом транспортном самолете, но с условием, чтобы на время полета их усыпили. Эксперимент окончился трагически: все четыре бубала погибли, видимо, от действия наркотика.
Теперь на помощь могли прийти только моряки. Как раз в это время корабль «Арк Ройял» зашел в Момбасу, и адмиралтейство любезно согласилось доставить на вертолетах оставшихся двадцать бубалов. Операция прошла строго по плану: каждый из вертолетов за рейс доставлял по три бубала. Полет продолжался всего час сорок пять минут, все наши животные прибыли в хорошем состоянии и, как только их доставили в загон, сразу приступили к еде.
Однако бубалы из первой партии были очень истощены. Погибла моя любимица, ласковая самочка, принеся мертворожденного теленка. Наконец Дэвид решил более не медлить и выпустить наиболее истощенных животных в надежде, что, очутившись на свободе, они снова обретут волю к жизни. Один из бубалов со сломанным рогом выглядел столь плохо, что мы не были уверены, удастся ли ему продержаться хотя бы еще один день. Дверь стойла отворили. С помощью двух егерей животное с трудом вышло наружу и стало осматривать окружающий мир тусклым, страдальческим взглядом. Однако немного погодя, осознав, что на него больше уже не давят тюремные стены, самка бубала приподняла уши и впервые проявила интерес к внешнему миру. Неуверенно проделав несколько шагов, самочка нашла в себе немного сил и, к нашему великому удивлению, рысыо устремилась к лесу возле Вои.
Остальных ослабевших антилоп мы отвезли на грузовике за четыре мили от поселка на равнину, где после случайного дождя еще сохранился островок зеленой травы. И снова было отрадно видеть, как реагировали животные на обретенную свободу. Сначала они делали несколько медленных шагов, останавливаясь, некоторое время удивленно оглядывались по сторонам, а затем радостно устремлялись прочь. Правда, к нашему огорчению, все бубалы разбегались в разных направлениях, не желая собираться стадом. Через несколько дней разразился долгожданный дождь. С чувством огромного облегчения мы широко распахнули ворота остальных загонов. Все антилопы получили теперь свободу и растворились в просторах Цаво. Они также разошлись в разные стороны, и впоследствии мы встречали бубалов только поодиночке. Интересно, что один из них присоединился к стаду конгони, другой сдружился с импалами, третьего постигла трагическая смерть — его растерзали гиеновые собаки. Мы до глубины души обрадовались, когда среди стада ориксов заметили нашего однорогого друга, пребывавшего, по-видимому, в прекрасном состоянии.
К сожалению, на протяжении более двух лет сообщений о встречах с бубалами Хантера не поступало. Впрочем, мы не оставляем надежды, что если из тридцати животных, с такими трудностями доставленных в парк, сохранилось хоть несколько экземпляров, они повстречаются и продолжат свой род.
Аналогичная операция с зебрами Греви, плененными на севере Кении, прошла более успешно. Их также доставили в Цаво на грузовиках и поместили в загоны, сооруженные в свое время для бубалов Хантера. Зебры легко перенесли неволю и вскоре стали совсем ручными.
Зебры Греви отличаются от обычных бурчелловых более высоким ростом. Отдельные экземпляры достигают в холке 140 см. Характерны для них узкие, близко расположенные черные полосы и большие, округлые и поросшие густыми волосами уши. От других видов зебр они отличаются также своим более мирным характером.
Мы снова решили оставить их на несколько недель в загонах, чтобы дать возможность привыкнуть друг к другу. Может быть, эти зебры, получив свободу, будут все же держаться одним стадом. По прошествии месяца мы распахнули двери загона, и зебры галопом вырвались на волю. Они носились кругами, брыкались, всем своим существом выражая счастье обретенной свободы. Какое-то время мы следовали за ними на автомобиле, с глубоким удовлетворением наблюдая, как они радовались. В конце концов зебры, словно стадо летящих Пегасов, галопом умчались в направлении Арубы.
Позднее стало очевидным, что они также не в полной мере оправдали наши надежды и не образовали единого стада. Зебры разбились на маленькие группы по четыре или пять экземпляров в каждой. Потом мы часто встречали их на водопое у плотины Аруба. Были среди них и одиночки. Одна такая зебра поселилась на летном поле, ниже нашего дома, и мы часто видели ее среди группы водяных козлов. Потом она исчезла так же внезапно, как и появилась. В скором времени, однако, мы убедились, что зебры начинают объединяться в стада по двенадцать животных.
Таким образом, переселение зебр Греви в наш парк оказалось успешным. Эти великолепные животные, вне всяких сомнений, вызовут большой интерес у посетителей парка.
Самсон покидает загон
В засушливые месяцы 1964 года Самсон несколько раз встречал у болота, недалеко от своего обычного выпаса, небольшую группу брошенных слонят. Относился он к ним покровительственно. Иногда даже приводил одного из своих новых маленьких друзей к смотрителю. Два слоненка, к сожалению, были больны и вскоре погибли у нас в Вои. Как-то утром Самсон вышел из болота, сопровождаемый маленьким слоненком, показавшимся сначала совсем здоровым. Нас поразила та нежность, которую Самсон проявлял по отношению к малышу. Слон был счастлив, обретя друга, и радостно суетился вокруг него, лаская хоботом и всячески стараясь, чтобы слоненок не пугался собравшихся вокруг людей.
Мы назвали добродушного слоненка «Каленге». Он охотно проследовал за Самсоном в стойло, словно не видел в этом ничего необычного. Оказавшись в загоне, слоненок критически посмотрел на груду нарубленных для него веток и принялся за еду. На следующий день, когда открыли дверь стойла, он сразу же поспешил к своему старшему другу. Слоненок не отходил от Самсона ни на шаг и вместе со всеми отправился к реке Вои. Каленге никогда не сердился, был всегда очень добродушен, и даже присутствие Руфуса не могло вывести его из обычного спокойного состояния. Что же касается самого Руфуса, то тот едва ли заметил, что в их семействе появился еще один член.
Через два месяца начались дожди. Самсон забеспокоился, в нем заговорил голос предков. Однажды он наткнулся на свежие следы стада диких слонов и остановился как вкопанный. Слон поднял хобот, долго принюхивался, затем круто повернулся и ушел. Ушел от нас совсем.
К этому времени Самсону уже исполнилось двенадцать лет. Грустно было его терять, но мы надеялись, что среди своих диких собратьев он найдет достойное место. Мы понимали, что будет лучше, если слон разорвет узы, привязывающие его к человеку. Самсон был необычайно силен. Стоило ему потерять терпение, как одним ударом хобота он мог раздробить хрупкие кости разозлившего его человека, а это кончилось бы катастрофой не только для человека, но и для слона. И хотя Самсон пребывал обычно в спокойном расположении духа, сделай он хоть одну ошибку, его признали бы опасным для посетителей и застрелили.