— Видимо, им не понравилось лекарство, — заметила Пия.
— Лекарства и не должны быть вкусными, — возразила мать.
Надеясь, что ужин избавит ее от отвратительного вкуса во рту, Пия подошла к печи и подняла крышку кастрюли. Картофельный суп. Снова. Жителям предписывалось по средам обходиться без продуктов с пшеницей, а по понедельникам — без мяса, чтобы обеспечивать нужды войны, но на самом деле Пия даже не помнила, когда последний раз ела мясо. Может, на Пасху или на Рождество. Перед отъездом фатер прикрепил к стене газетные вырезки, чтобы напоминать им о необходимости жертвовать на благо общего дела: «Эти продукты не содержат пшеницы: овсянка, картошка, рис, мамалыга, ячмень и суррогатный хлеб (кукурузные лепешки, кексы, печенье; все виды хлеба из кукурузы, овса, ячменя и других заменителей пшеницы)»; «Не расходуйте лед, обходитесь без нашатырного спирта. Тонна сэкономленного льда — это фунт аммиака. Фунт сэкономленного аммиака — это двадцать ручных гранат. Двадцать ручных гранат могут выиграть сражение»; «Картошка — превосходный продукт, полезный для организма и вкусный при правильном приготовлении. Чем она полезна: обладает высокими питательными качествами; снабжает крахмалом, который сгорает в мышцах и дает силу, как бензин сгорает в моторе автомобиля и заставляет его двигаться. В одной картофелине среднего размера столько же крахмала, сколько в двух куска хлеба. Картофель поможет сберечь пшеницу. Как и другие овощи, он содержит соль, необходимую для формирования и обновления всех органов и сохранения здоровья в целом. Можно добавлять картофель даже в выпечку!»
«Вот бы у нас были кексы, печенье и мясо», — мечтательно вздохнула про себя Пия. Она взглянула на мать, которая взяла рваный носок и натянула его на яйцо. Блуза из мешковины висела на худых плечах мутти, обнажая тонкую шею и выступающие ключицы; коричневая юбка напоминала выцветшую палатку. Подбородок и скулы на бледном лице заострились; светлые волосы до пояса, которые Пия раньше любила расчесывать, стали слабыми и тусклыми, и мать заплетала их в нетугие косы. Пию беспокоило, сможет ли мутти кормить близнецов грудью, если не будет хорошо питаться, но та отказывалась тратить оставшиеся гроши на смеси для малышей и не хотела открывать стоявшие на полке банки детского питания «Меллинс» без крайней необходимости, хотя врачи утверждали: если смешать его с коровьим молоком, это даже лучше естественного кормления. Но коровьего молока у них все равно не было.
Пия хотела поискать работу, чтобы приносить в дом деньги, но мутти надеялась, что война скоро закончится, фатер вернется, и жизнь войдет в прежнюю колею. А пока Пии было всего тринадцать лет, и ей следовало учиться как можно дольше, тем более что законы для немцев менялись чуть ли не каждый день, и никто не знал, разрешат ли ей впредь посещать школу. Финн предлагал научить ее воровать еду на рынке, но Пия отказалась: мутти никогда не согласится есть краденое, а уж если поймают, хлопот не оберешься. В первый раз увидев, как друг сует под куртку кусок свиной грудинки, Пия остолбенела, а позже поинтересовалась у него, чем кража мяса отличается от похищения бутылок и тряпок у старой негритянки. Финн возразил, что те мальчишки просто издевались над нищенкой, а он пытается помочь семье выжить. Еще он добавил, что судьба Пии, как и судьба всех жителей Пятого квартала, непредсказуема, и однажды, возможно, ей тоже придется стащить буханку хлеба, чтобы не умереть от голода. Но Пию учили, что брать чужое нехорошо, и потому Финн ее не убеждал. Однако, если честно, девочка начинала понимать приятеля. Отчаяние толкает людей на страшные поступки. Сейчас Пия жалела, что не послушала друга: если дела пойдут еще хуже, она поневоле решится на воровство. Но тут она вспомнила, что до ужаса боится выходить из дома.
— Ты была сегодня на рынке? — спросила Пия у матери.
Та покачала головой.
— Ждала, когда ты вернешься и посидишь с мальчиками. А потом миссис Шмидт сказала мне, что все учреждения закрываются и выходить из дому нельзя.
В эту минуту в соседней комнате заплакал один из близнецов. Мутти вздохнула и попыталась подняться со стула, но руки безвольно упали на колени, а лицо исказилось болью.
— Что с тобой? — забеспокоилась Пия. — У тебя что-то болит?
Мутти снова покачала головой.
— Nein[10], я просто старею.
Пия нахмурилась. Матери было тридцать два года: до старости далеко.
— Посиди, — предложила дочь. — Я принесу мальчиков.
Мать откинулась на спинку стула и вздохнула.