— Ты не найдешь тут их вещей, — ледяным тоном заявила Бернис. — Я все выбросила.
Пия не слушала. Она подбежала к секретеру и открыла его. Конверты, чистые и использованные, лежали в отделениях вместе с канцелярскими принадлежностями, стопками бумаги и целой шеренгой ручек и карандашей. В маленьком ящичке между отделениями обнаружились марки, пуговицы, скрепки, вязальный крючок и засушенная маргаритка. Бернис подскочила и попыталась оттолкнуть Пию, но Финн схватил злодейку за руки и оттащил назад. Пия захлопнула крышку секретера и открыла нижний ящик: мотки пряжи, швейные нитки, подушечка для булавок, потертое яйцо для штопки и корзинка с шитьем. За дверцей пониже она раскопала сложенные фартуки, пожелтевшие салфетки, коробки с рождественскими открытками и пачки писем. Пия сбросила все это на пол и дотянулась до дна последнего ящика. Там, под сложенными скатертями, лежала записная книжка, обернутая резинкой. Пия вытащила ее. Это был тот самый блокнот, который Пия видела в саквояже Бернис много лет назад. Она сняла резинку и открыла первую страницу.
— Ты не имеешь права копаться в моих вещах! — заорала Бернис. Она рванулась вперед, чтобы вырвать у Пии блокнот, но Финн крепко держал мошенницу за руки.
Страницы блокнота были густо исписаны именами и датами. Сверху значилось: «Фрэнсис… 6 месяцев… мальчик… продан мистеру и миссис Джонстон».
В остальных строках — их было больше двадцати на развороте — приводились сведения о других детях, проданных женатым парам. Затуманенным от слез взглядом Пия просмотрела имена в поисках Олли и Макса, но ничего не нашла. Она перевернула страницу и прочитала следующую запись: «Петр (переименован в Питера)… 6 лет… мальчик… отправлен на поезде в Мичиган».
Дальше две страницы занимала информация о детях, получивших новые, «истинно американские» имена и вывезенных в разные города страны. Одно имя привлекло внимание Пии: «Финн (переименован во Фредрика)… 14 лет… мальчик… отправлен на поезде в Айову».
Пия пролистала другие страницы. Там начинался еще один список проданных детей, но оставшаяся часть блокнота была пуста. Между страницами лежала пятидесятидолларовая купюра. Пия повернулась к Бернис, сгорая от ярости.
— Что вы сделали с Олли и Максом?
— Я же сказала, они умерли, — ответила Бернис.
— Не верю. — Пия повернулась к Ребекке: — Иди за полицией. Скажи, что мы поймали женщину, которая ворует детей.
Внезапно Бернис пнула Финна каблуком в голень. Парень вздрогнул и сморщился от боли, но не выпустил мерзавку. Однако она каким-то образом вывернулась, выхватила у Пии блокнот и сильно толкнула девушку. Та упала спиной на диван, больно ударившись о деревянный подлокотник, но тут же вскочила на ноги. И все же Бернис оказалась проворнее: она стрелой кинулась на кухню, оставляя позади выпавшую из книжки пятидесятидолларовую купюру. Пия и Финн помчались следом, но мошенница уже стояла перед печью. Она открыла дверцу и швырнула внутрь книжку.
— Нет! — крикнула Пия, выбрасывая вперед руки, словно могла потушить огонь силой воли. Отпихнув с дороги Бернис, отчего та рухнула на пол, девушка сунула руку в топку. Пламя было безжалостно. Жар обжег кожу, и Пия невольно отдернула руку, бессильно наблюдая, как огонь поглощает книжку, как скручиваются обугленные страницы и доказательство преступлений Бернис превращается в пепел прямо на глазах.
Бернис, пыхтя, пыталась подняться.
Пия в ярости схватила ее за запястье, вонзив ногти в кожу. Она не позволит преступнице улизнуть.
— Вам не удастся избежать наказания, — заявила она. — И вы мне расскажете, где Олли и Макс.
Внезапно голову над правым глазом пронзила резкая боль, словно внутри что-то взорвалось. Девушка отпустила Бернис и осела на корточки, ощущая тошноту и головокружение.
Самозванка поднялась и, шатаясь, двинулась к раковине; локоть у нее кровоточил, оторванный подол ночной рубашки волочился по полу. Когда она обернулась, в руке у нее блеснул нож.
— Уходите, — процедила она. — Немедленно. Или, клянусь, я пушу оружие в ход.
— Беги за помощью, — велел Финн Ребекке. — Скорее!
Та бросилась к двери.
— Нет, подожди. — Пия уперлась рукой в пол, чтобы кухня перестала кружиться перед глазами. — Нам не нужна полиция. — Она зажмурилась, и боль вместе с головокружением тут же исчезли.
— Как не нужна? — удивился Финн. — У нее нож!