Пия притворилась, что посмеивается над шуткой, и занесла ногу через порог.
— Может, ваша жена сумеет помочь? Женщины порой лучше запоминают детали, особенно когда дело касается детей.
Мужчина выставил вперед руку и снова сдвинул брови.
— Прошу вас, — сказал он, — жена плохо себя чувствует и вряд ли захочет разговаривать. Так что, если не возражаете, я вернусь к…
— Кто там, дорогой? — раздался у него за спиной женский голос. К двери подошла невысокая старушка и встала рядом с мужем, вытирая руки о фартук и улыбаясь Пии и Финну. Ее седые волосы поредели, но лицо оставалось гладким, только на висках бились голубые прожилки.
— Да я и сам не знаю, — ответил мужчина, — но они интересуются близнецами. — Поняв, что проговорился, старик съежился.
Пию словно холодной водой окатили. Он назвал детей близнецами.
— Значит, вы понимаете, о ком я говорю, — произнесла она.
Мужчина с беспокойством взглянул на жену, по лицу его пробежала тень сожаления.
Женщина примирительно похлопала его по руке и грустно улыбнулась Пии.
— Простите, — сказала она, — муж в последнее время стал очень забывчив. Возраст, знаете ли. Повторите для меня, пожалуйста, ваш вопрос.
— О каких близнецах он говорит? — спросила Пия.
Старушка удивленно подняла брови, слишком старательно улыбаясь.
— Даже не знаю. Может, вы сами упомянули близнецов? Он теперь все время путается.
Стараясь сохранять самообладание, Пия глубоко вздохнула.
— Как раз нет, — дрожащим голосом произнесла она. — Но мои братья, близнецы, пропали в младенческом возрасте. И у меня есть основания полагать, что ваша соседка украла их, когда моя мама умерла от инфлюэнцы во время эпидемии.
У женщины вытянулось лицо. Она уставилась на Пию, плотно сжав губы то ли от потрясения, то ли от злобы.
— Моя подруга видела медсестру с мальчиками. — продолжала Пия. — А еще она говорила, что пожилая пара везла их в коляске на прогулку. Вы помните, чтобы у Бернис были мальчики-близнецы?
— Простите, — неожиданно жестко откликнулась женщина, — но я не знаю никакой Бернис. Вы, наверно, ошиблись домом. — Глаза у нее словно остекленели.
— Она имела в виду сестру Уоллис, — вмешался Финн.
Женщина оторопела, и они с мужем обменялись испуганными взглядами.
— Ваша соседка, сестра Уоллис, — повторила Пия. — Ее настоящее имя Бернис Гроувс.
Мужчина потряс головой и уставился водянистыми глазами в пол. Старушка схватила его за руку, и внезапно лицо у нее приобрело несчастное выражение. Она пристально вгляделась девушке в глаза, словно ища в них правду. От нетерпения Пия готова была закричать.
— Она разбила нам сердце, — наконец произнесла пожилая женщина. — Эти мальчики были нам как родные внуки.
У Пии сжалось сердце: старики знали Олли и Макса!
— Так и есть, — подтвердил старик. — Бог не дал нам своих детей. Но однажды она с мальчиками словно с неба свалилась, и мы решили, что наши молитвы услышаны. Некоторое время они жили с нами. Когда Бернис ходила на работу, мы с женой сидели с близнецами. Относились к ней как к дочери, и вдруг…
— Мы никак не могли понять, как мать способна так легко отдать своих детей, — перебила его жена. — И почему она отказалась сказать нам, где мальчики, она ведь знала, что мы их полюбили всем сердцем. — Глаза старушки наполнились слезами. — Но если вы говорите правду, наверно, она просто не испытывала к ним материнских чувств.
У Пии упало сердце, и радость сменилась отчаянием. Только не это. Снова тупик. Стены коридора стали словно смыкаться перед ней. Финн просунул руку ей под локоть и сочувственно сжал его, но девушка почти ничего не почувствовала.
— Она действительно им не мать, — удалось выдавить ей.
— Так вы говорите, что не знаете, где мальчики? — спросил Финн.
Пожилая соседка, утирая слезы, вопросительно взглянула на мужа.
— Скажи им, — велел он.
Глава двадцать восьмая
Пожилые супруги представились как Бен и Луиза Паттерсон и пригласили Финна с Пией войти. Они расселись в гостиной: Бен опустился в мягкое кресло, Луиза примостилась на краю оттоманки, а Пия с Финном заняли диван.
Луиза предложила гостям чаю с печеньем, но те вежливо отказались. Дожидаясь рассказа Паттерсонов о близнецах, она представила себе мертвую Бернис на полу соседней квартиры, прямо за вот этой стеной, украшенной фотопортретами в овальных рамах, вышитой крестиком молитвой «Отче наш» и вазой с павлиньими перьями на полке, — и девушку замутило. Темные глаза людей с фотографий, казалось, сверлили ее, словно осуждая за содеянное.