Когда снова забренчал дверной звонок, Пия чуть не вскрикнула. Несмотря на прежнее решение ждать в гостиной, чтобы не показаться слишком нетерпеливой, она бросилась впереди доктора Хадсона в прихожую, собрала все свое мужество и распахнула входную дверь.
На крыльце стояли миссис и мистер Паттерсон, держа за руки двух мальчиков с игрушечными деревянными машинками. Рядом переминалась с ноги на ногу молодая пара, с тревогой разглядывая Пию.
Девушка покачнулась. Ее охватила паника: сейчас нельзя падать в обморок. Она вслепую схватилась одной рукой за дверной проем, а другую прижала к виску. В голове у нее шумела кровь, заглушая шелест листвы на улице и клекот птиц на деревьях.
Пия узнала бы мальчиков где угодно.
Трепеща, она опустилась на колени и улыбнулась им, силясь не зарыдать. Ей хотелось обнять их, расцеловать и попросить прощения, но она боялась напугать детей. Слишком рано.
— Привет, — дрожащим голосом произнесла Пия. — Как вас зовут?
Оба уставились на нее одинаковыми кобальтово-синими глазами. Глазами мутти.
— Мэйсон, — сказал тот, что стоял слева.
— Я Оуэн, — ответил второй. — Папа говорит, что я старший.
Пия поднялась и взглянула на молодую женщину, внимательно за ней наблюдавшую. Лет на пять моложе мужа, блестящие каштановые волосы, розовая кожа. Доброе лицо.
— Я знаю этих мальчиков, — сказала ей Пия.
Женщина кивнула, и глаза ее увлажнились.
— Меня зовут Пруденс, — представилась она. — А это мой муж Маршалл.
Пия благодарно улыбнулась им сквозь слезы. Эти люди взяли в дом ее братьев, любили их, окружали заботой. И были приветливы с пожилой парой, которая подошла к ним однажды в парке, восхищаясь только что усыновленными близнецами. Пруденс и Маршалл не возражали, когда старики стали каждое воскресенье появляться на детской площадке с игрушками и угощением для мальчиков. А вскоре супруги стали приглашать Паттерсонов в гости, чтобы разделить с ними воскресные ужины и любовь к сыновьям. И сегодня, появившись здесь, они доказали, что верят Паттерсонам, а самое главное — что в их сердцах найдется место для еще одного человека.
— Не могу выразить, как я вам благодарна, — проговорила Пия.
Пруденс и Маршалл улыбнулись ей в ответ и кивнули. Слова не требовались: Пия увидела, что ее приняли в семью. Пруденс присела около мальчиков.
— Ребята, — сказала она, — познакомьтесь со своей сестрой Пией.
Близнецы улыбнулись, и стало заметно, что у обоих меняются молочные зубы.
— Можно нам войти и поиграть? — спросил Макс.
Олли поднял свою машинку.
— Смотри, что у меня есть, — похвастался он. — Это дедушка Паттерсон сделал.
Пия проглотила ком в горле и кивнула; сердце у нее готово было разорваться.
— Конечно, — улыбнулась она. — Пожалуйста, входите.
От автора
Эпидемия испанского гриппа развивалась тремя волнами. Первая началась в Америке, скорее всего, в Канзасе, когда в марте 1918 года внезапно стали стремительно заболевать военнослужащие базы Форт-Райли и гражданские жители. Болезнь затронула другие военные гарнизоны и портовые города, а летом почти сошла на нет. Но инфлюэнца проникла на военных судах в Европу и Азию. В конце лета вирус мутировал, и его самый вирулентный штамм на тех же кораблях вернулся в Америку, в сентябре поразив Бостон. В Филадельфии он появился на военно-морской базе и верфи 18 сентября; на следующий день заболели 600 моряков, и пациентов стали распределять в гражданские больницы.
Я выбрала Филадельфию местом действия романа «Сироты на продажу», поскольку она особенно сильно пострадала от эпидемии, после того как парад в честь займа Свободы 28 сентября 1918 года собрал на улицах 200 000 человек. В результате за следующие полгода больше четверти жителей почти двухмиллионного города заразились вирусом, а около 16 000 погибли от испанки. По мере распространения инфлюэнцы медсестер в Филадельфии стало не хватать, и к оказанию помощи привлекли студентов медицинских учебных учреждений и волонтеров. Члены филадельфийского Общества патронажных сестер работали круглые сутки, ходили по домам и заботились о тысячах людей, которые не имели возможности обратиться в больницу. Многие медработники также стали жертвами эпидемии. В некоторых районах сестер приветствовали как спасительниц, в других же не пускали на порог из боязни заразиться. В отчетах сестер описываются случаи, когда они находили в домах лишь трупы или видели оголодавших детей рядом с умершими родителями. К тому времени, когда в 1919 году схлынула третья волна инфлюэнцы, в городе осталось огромное количество сирот, как минимум несколько тысяч.