— Вы Шанкар? Охотник? — поинтересовался он слегка хриплым голосом, отставляя кубок.
— Да, господин, я…
— Садитесь, — перебил его Чудамани, указывая на плетеный стул, — вы с ног валитесь.
— Благодарю, — искренне произнес Шанкар, снимая со спины лук с колчаном и бросая на пол копье.
— Еще один кувшин вина сюда! — крикнул жрец в темноту. — И тарелку баранины.
Где-то во тьме закопошился слуга-привратник, скрываясь в подсобке.
Шанкар рухнул на стул, ощущая, как гудящие ноги охватывает приятная истома.
Чудамани широко улыбнулся:
— Слышали новость?
— Какую? — вяло поинтересовался Шанкар.
— Наши олухи-стражники к северу от Хараппы снова видели повозку, стремительно проносящуюся вдали. Причем на этот раз их было несколько!
— А, вы про это… — охотник подумал, что Верховный жрец хочет рассказать ему об Аниле, но нет. — Не слышал. Снова кто-то перебрал вина?
— Это уже второй случай за последнее время, — пожал плечами Чудамани, — меня это начинает интересовать. Была мысль самому отправиться туда и взглянуть на диво собственными глазами, однако, — тут легкая тень пробежала по его гладкому лицу, — сейчас и здесь хватает забот.
— Верно.
— А теперь, рассказывайте, — вновь улыбнулся Чудамани. — От чего жители долины Сарасвати так всполошились?
Охотник подметил про себя, насколько идет этому человеку улыбка. Она внушала искреннее доверие и чувство сопереживания со стороны собеседника. Шанкару даже стало немного жаль от того, что придется разрушить хорошее настроение жрецу.
Не собираясь ходить вокруг, да около, он глухо произнес:
— Все плохо, Ваша Светлость.
Как и предполагал охотник, улыбка слетела с уст Чудамани, словно пожухший лист пальмы.
Когда жрец заговорил, в его голосе послышались твердые стальные нотки:
— Говорите, без утайки.
— Сарасвати высыхает, и это не предотвратить.
Чудамани слегка побледнел. Огонь треножников отражался в его глазах, скрывая от Шанкара частичку внутренних чувств. В этот момент к столу подошел привратник, неся на подносе еще один бронзовый кубок, тарелку с бараниной и кувшин вина.
Подождав, пока тот удалится на почтительное расстояние, жрец спросил:
— Долина будет пригодна для выращивания хлеба?
Шанкар налил полный кубок вина. На нем также виднелось изображение парящего коршуна.
— Еще год или полтора. Потом все.
— Что вы имеете в виду?
Охотник посмотрел жрецу прямо в глаза:
— Потом долина превратится в пустыню. Только камень и песок.
Чудамани побледнел еще сильнее. Жрец прикрыл глаза, старательно обдумывая услышанные слова. Не мешая его размышлениям, Шанкар отпил добрую половину из кубка, а затем закусил крупным куском баранины.
Они провели в молчании около пары минут. Потрескивание треножников и пение ночных птиц наполняли окружающую тишину. Будь обстановка не столь серьезной, быть может, охотнику удалось бы проникнуться этой ночной красотой.
Наконец, Чудамани открыл глаза, прерывая собственные размышления:
— Каковы причины обмеления реки?
— Вырубка леса, — при этих словах жрец вздрогнул, — повлекла за собой разрушение берегов у притока Сарасвати. Теперь ее питает зловонное болото, а с востока надвигается пустыня из-за нерадивого использования земли местными жителями, — поскольку жрец не перебивал, охотник отпил еще немного вина и продолжил, — они истощали почву постоянными выпасами скота на одном и том же месте. Не меняли места посевов, высасывая из земли все соки год от года. Быть может, оставайся Сарасвати такой же полноводной, долину удалось бы спасти, но…
— Но река высыхает, — закончил за него Чудамани.
Охотник кивнул:
— Да.
— Кто повинен в случившемся?
Перед мысленным взором Шанкара предстал образ Нараяна, опустившегося пьяницы, сломленного под напором проблем, которые он сам и породил. Испытывал ли он к нему жалость? Однозначно нет. Заслуживал ли он шанс на искупление? Возможно.
Охотник выждал паузу, прежде, чем ответил:
— Все. Жители левобережья Сарасвати, которые гнались в сборе урожая за своим более успешным соседом. Староста деревни Нараян, что из-за своей недальновидности наплевал на состояние лугов для выгона скота, а также производил безответственную вырубку леса вблизи притоков реки для очистки местности под новые поля и селения. Каждый приложил к трагедии руку.
Шанкар ожидал, что жреца охватит приступ ярости и справедливого гнева, во время которого он прикажет казнить недальновидного старосту за то, что тот своими действиями поставил под угрозу жизни многих людей. Однако ничего подобного не произошло. К искреннему изумлению охотника, Чудамани сохранял абсолютное внешнее спокойствие. Только излишняя бледность выдавала его тревогу.
— Сколько, говорите, у нас времени до того, как Сарасвати перестанет давать урожай?
— Год или полтора, — повторил Шанкар, — если Нараян последует моему совету и выроет повсеместно колодцы, да воздвигнет защитные ограждения от навеваемого ветром песка.
В глазах Чудамани промелькнуло чувство уважения к охотнику, и последнему это немного польстило.
— Значит, за это время нам необходимо найти новую житницу для страны, — задумчиво произнес жрец, закусив нижнюю губу.
Охотник поерзал на стуле и, решившись, все-таки спросил:
— Простите, Ваша Светлость, если я затрону вопрос, который может меня не касаться…
Верховный жрец ободряюще улыбнулся:
— Спрашивай. Если это не какая-нибудь государственная тайна, я отвечу.
— На сколько лет хватит запасов в зернохранилище?
Чудамани кивнул:
— Верно. Я тоже подумал об этом. Если в зернохранилище перестанут поступать продукты, то их запасов нам хватить примерно на один год.
— Значит, — уточнил охотник, — в общей сложности, у нас в запасе максимум около трех лет прежде, чем мы съедим последнюю лепешку и начнем грызть кожу на сандалиях?
Жрец снова утвердительно кивнул:
— Да, похоже, так.
— И что думаете делать?
Чудамани закусил нижнюю губу:
— Не знаю. Если честно, пока не знаю.
На террасе повисла зловещая тишина, прерываемая лишь треском огня в треножниках.
Наконец, жрец спросил:
— А что если расчистить места под посевы в верховьях Синдху?
Шанкар вздрогнул:
— Нет. Ни в коем случае. Вы и так рискуете, вырубая лес для строительства квартала в Мохенджо-Даро.
— Синдху тоже может пересохнуть?
— Нет, сомневаюсь, но превратиться в малярийное болото — несомненно.
Чудамани задумчиво обхватил нижнюю часть лица ладонью и проговорил сквозь нее:
— Придется сильно поломать голову. Для нашего же блага.
Шанкару нечего было добавить, поэтому он закинул в рот очередной кусок баранины и запил его остатками вина из бронзового кубка.
Верховный жрец убрал руку от лица и обратился к охотнику:
— Как бы то ни было, я благодарен вам за труды. Обещанные 1600 мер серебра вы получите у моего казначея, — он махнул рукой в сторону выхода, — его можно найти возле школы у ворот Цитадели.
— Благодарю, господин Чудамани.
— Уже поздно, — улыбнулся жрец, — полагаю, стоит оставить дела до утра. К тому же, вы устали, вашему организму необходим отдых.
Охотник не мог с ним не согласиться. Ноги хоть и перестали ныть, но в остальном теле ощущалась какая-то вялость, а глаза после выпитого вина и съеденной баранины непроизвольно слипались.
Шанкар уже хотел было встать и поблагодарить Верховного жреца за радушный прием, как вдруг кое-что вспомнил:
— Возле Сарасвати завелся неизвестный и опасный зверь.
Глаза Чудамани широко раскрылись:
— Вот как? Есть догадки, о какой твари идет речь?
Шанкар горько усмехнулся:
— Если бы я знал. Сам не понимаю. Это таинственное существо убило зебу и нескольких сельчан. Подозреваю, что пропавшие лесорубы Нараяна также пали жертвой зверя.
При упоминании о пропавших лесорубах Чудамани напрягся:
— В верховьях Сарасвати пропали лесорубы?