— Долго?
— Несколько дней, — она покосилась на него, — сейчас снова придется приподняться.
Он застонал, но повиновался. Абхе начала быстро обматывать его грудь чистой тканью. Скоро процесс перевязки закончится и он, наконец, сможет отдохнуть.
— Откуда он взялся? — спросила Абхе.
— Что? — не совсем сообразил охотник.
— Зверь, — пояснила она.
— Не знаю. Возможно, мы сами потревожили его, начав вырубать джунгли.
Абхе, наконец, завершила перевязку, и охотник с наслаждением откинулся на подушку.
— Я принесу воды, — молвила дочь старосты, направляясь к выходу.
— И устрой воинов, — добавил Шанкар, чувствуя, как начинает засыпать.
— Да-да, — Абхе закатила глаза, — и это тоже.
Она вышла, прикрыв за собой тонкую тростниковую дверь.
Шанкар уставился в потолок. Очень быстро глаза начали слипаться. Уставший организм погрузился в глубокий сон. Шанкар даже не слышал, как вернулась Абхе и тихо поставила кувшин воды рядом с кроватью.
***
Проснулся он уже ночью. Серебряный диск луны заливал округу блеклым светом. Он проникал сквозь окно комнаты, немного развеивая стоящий мрак. Скосив взгляд вправо, охотник заметил, что рядом с кроватью стоит полный кувшин воды. Жажда разыгралась с новой силой. Не медля ни секунды, он протянул руку и ухватился за долгожданный сосуд. Стараясь не напрягать мышцы груди, сделал несколько больших глотков и сразу почувствовал облегчение. Издав блаженный вздох, охотник поставил кувшин обратно.
— Полегчало? — услышал он знакомый голос.
Шанкар вздрогнул и посмотрел в дальний угол комнаты. На мгновение ему почудилось, что он видит лицо Нилам. Мертвенно-бледное, оно зловеще сияло в лунном свете. А большие синие глаза готовы были поглотить в себе, подобно глубокой бездне. Охотник ощутил холодок на затылке. Он моргнул, сильно зажмурившись. Видение исчезло.
На полу сидела Абхе и внимательно следила за ним.
«Я схожу с ума».
— Давно ты здесь? — прошептал он.
— С того момента, как ты уснул.
Шанкар вскинул брови:
— И что же ты делаешь?
В сумраке комнаты он не мог разглядеть ее лица, однако по тону голоса понял, что Абхе ухмыляется.
— Можешь не переживать. С тобой я не спала.
Охотник ощутил, как заливается краской:
— Я и не думал…
— Я тоже, — ее голос внезапно стал серьезным.
Шанкар удивился резкой перемене в Абхе. Он запомнил ее совсем не такой. Дочь старосты словно утратила частичку своего озорного запала. Частичку вызывающей сущности.
Он не удержался и спросил:
— Что с тобой?
— Со мной? — удивилась она.
— Ты изменилась с нашей последней встречи.
— А, — протянула девушка, — с последней встречи многое, что изменилось, разве не так? И ты не взял меня с собой.
— Я же говорил… — начал, было, он.
— Да, говорил, — перебила Абхе, учтиво не затрагивая тему Нилам, — но от этого как-то не легче, знаешь ли.
Шанкар вздохнул и промолчал. Ответить ему было нечем.
— У нас начались проблемы с водой и продовольствием, — меж тем продолжала она, — пустыня наступает нам на пятки. Долина Сарасвати умирает… А потом вновь появляешься ты. Говоришь о каком-то демоне-звере и… и… — она замолчала.
— И… что?
— Ничего, — отрезала дочь старосты.
Он чувствовал в ее голосе растерянность. Растерянность и смятение. Всепоглощающий огонь, пылавший в ее черных глазах тогда, когда он спрыгивал со второго этажа, хоть и не потух до конца, но стал менее ярким. Словно недавние события оставили неизгладимый отпечаток на душе Абхе. Но было здесь кое-что еще. Шанкар ощущал это, но не хотел касаться. Ибо сам до конца не знал ответа. Однако дочь старосты не дала ему возможности уйти от неприятной темы.
— Ты ведь ее еще любишь, да?
Охотник вздрогнул, но снова промолчал. Казалось, смятение чувств начинает заражать и его. Медленно, подобно надвигающейся буре из-за горизонта. И эта буря не сулит ничего хорошего.
Абхе хмыкнула:
— То-то и оно.
— Послушай…
— Как повязка? — внезапно спросила она.
— Не жмет, — удивленно ответил охотник.
— Пф, — фыркнула девушка, — ее же я накладывала! Но я о другом — она не намокла?
Шанкар скосил взгляд на грудь, обмотанную перевязью.
— Немного.
— Это хорошо, — удовлетворенно кивнула она, — значит, раны начинают затягиваться. Утром сменим.
— Спасибо, — поблагодарил охотник.
— Так, откуда взялся этот зверь? — вновь поинтересовалась Абхе.
— Не знаю, — опять ответил Шанкар, — на него наткнулись лесорубы, когда начали вырубку лесов под новые посевы и для обеспечения печей свежей древесиной.
— Печей?
— Верховный жрец Девадат… — охотник запнулся, — бывший Верховный жрец Девадат намеревался перестроить юго-восточный район Мохенджо-Даро. Дома там пришли в ужасное состояние. Для отстройки обычный кирпич-сырец не годился. Девадат хотел укрепить его посредством обжига, а для этого нужны печи.
— Ясно, — Абхе на короткое время задумалась, а затем добавила, — быть может, мы просто вторглись на его территорию?
— Может быть, — Шанкар откинулся на подушку, — но почему тогда он продолжает убивать? И это не простой зверь.
— Не простой?
— Он насылает видения, — при воспоминании о них он вздрогнул. По телу пробежала дрожь. — Видения, которые играют на твоих самых потаенных страхах. Он словно видит тебя изнутри.
— Но это же невозможно! — воскликнула Абхе.
— Для зверя — да. Для демона — нет, — мрачно произнес охотник, уставившись в потолок.
— И что теперь делать?
— Мне нужно вернуться в Мохенджо-Даро. Продумать, где искать демона, пока он не уничтожил нас.
— Мы и так можем умереть от голода, — хмыкнула Абхе.
Шанкар вновь посмотрел в ее сторону:
— Зернохранилища в городе хватит на год. Уверен, за этот срок мы сможем придумать, как решить проблему с продовольствием. Демон же угрожает нам прямо сейчас.
Подумав над его словами, девушка кивнула:
— Верно.
— И вы все едете со мной.
— Спасибо.
Благодарность дочери старосты прозвучала сухо. Слишком сухо. И Шанкар не мог этого не заметить.
— Ты разве не рада? — удивился он.
— Рада, — все тот же сухой ответ.
— По твоему тону не скажешь.
— Извини, у меня нет настроения пускаться в пляс.
— Ты хотела покинуть это место… переехать в Мохенджо-Даро… а теперь так реагируешь? — охотник был явно озадачен.
Абхе резко ответила. Ее тон прозвучал мрачно, идеально сочетаясь с сумраком ночи.
— Я хотела уехать отсюда в качестве твоей жены. А не в виде беженки, спасающейся от голода и без надежды на светлое будущее.
Ее слова были для охотника, как ножом по сердцу.
— Абхе, послушай…
— Пора спать, — она быстро встала, — тебе нужен отдых, если хочешь, чтобы раны затянулись быстрее.
— Но…
— Спокойной ночи.
Она вышла, закрыв за собой тростниковую дверь. Шанкар остался в полном одиночестве и темноте, терзаемый душевными муками и мыслями. Мыслями о том, что делать теперь… и что ждет впереди. Его… Их… Всех.
[1] Камал — красный.
Глава 3
Камал трусцой передвигался по главной улице города. Он спешил разобраться с происходящим, как можно быстрее, и не оставлять Чигаля одного перед восточными воротами. По обе стороны дороги стояли одинаковые дома из обожженного кирпича. Окна большинства из них были закрыты деревянными ставнями. Стражник чувствовал давящую на него тревогу. Она усиливалась по мере того, как громче становились крики, звучащие в отдалении. Крики, так жутко контрастирующие с пустотой и тишиной в этой части Мохенджо-Даро. Клубящийся дым из Цитадели только способствовал нарастающему напряжению. Подобно огромному булыжнику, свалившемуся на плечи. Дыхание Камала участилось. Кровь в жилах текла быстрее и быстрее по мере того, как он все ближе продвигался к рыночной площади. Оттуда уже доносился чей-то пронзительный визг. Камал не мог разобрать слов, однако голос казался знакомым.