— Верно, — Абхе тряхнула головой, сбрасывая оцепенение.
— Твой отец готов?
— Я всегда готов, — послышалось позади хриплое и недовольное ворчание.
Они обернулись.
Нараян стоял в дверях собственного дома. Его плечи и спину покрывал походный плащ. Однако он не походил на обычные походные плащи. Пурпурного цвета, со вкраплением фиолетовых ниток, он скорее напоминал одеяние жреца. Его украшал рисунок цапли. На поясе красовался короткий кинжал с позолоченной рукояткой.
— Я всегда готов, — повторил староста, — только дайте мне пару минут.
Шанкар понимающе кивнул.
Нараян же развернулся лицом к своему жилищу и, молча, окинул дом пристальным взглядом. Со стороны казалось, что он ищет изъяны и трещины в кладке обожженного кирпича, чтобы потом как следует отчитать нерадивого строителя. Однако охотник прекрасно понимал, что староста просто хочет сохранить в памяти дом, в котором прожил большую часть жизни. Ведь он покидает его. Покидает навсегда. Простояв в полном безмолвии около минуты, Нараян аккуратно прикрыл входную дверь, несколько лишних мгновений подержав ладонь на ручке. Сильный порыв ветра всколыхнул его соломенные волосы. Морщинистое лицо под влиянием чувств стало походить на сушеный изюм. Тяжко выдохнув, староста развернулся и направился к конюшне.
— У вас есть знакомые в Мохенджо-Даро? — спросил Шанкар.
— Откуда? — бросила Абхе.
— Значит, вы не знаете, где остановитесь.
— Присмотрим что-нибудь, — она пожала плечами.
— У меня есть свободная комната, — сорвалось у него с языка.
— А, так ты приглашаешь? — Абхе вскинула брови и с вызовом посмотрела на охотника.
— Ну…
— Будем рады, — она улыбнулась.
Шанкара изумила ее реакция:
— Разве ты на меня не сердишься?
Абхе вздернула свой орлиный нос:
— Ну, должна же я получить что-то от тебя. Тем более, после того, как ты изрядно потрепал мне нервы.
У охотника отвисла челюсть. Он уже собирался возмутиться. Сказать, что никаких нервов ей не трепал, однако в их беседу вновь вклинился Нараян. Староста приблизился, восседая на гнедой кобыле.
— Я с тобой ночевать не собираюсь. А сниму комнату в борделе и напьюсь, как свинья, — староста выждал паузу, а затем добавил, — с горя можно. К тому же, на мне больше не лежит груз ответственности за сбор и хранение урожая.
— Опять ты… — начала, было, Абхе, но Нараян отмахнулся.
— А-а-а, ты можешь ночевать, где хочешь.
— Приятно слышать о твоей заботе, папочка, — съязвила она, скривившись.
— Ладно, оставим это на потом, — прервал их Шанкар, — пора в путь.
Более дюжины телег, груженых зерном, в которые были запряжены зебу, выстроились небольшим караваном у дороги, ведущей в сторону Мохенджо-Даро. Впереди и позади них постепенно выстраивались и жители деревни. С мрачными и угрюмыми лицами, они походили на узников темницы, приговоренных к многолетнему заключению. В их глазах мелькала неопределенность. Неопределенность и страх перед будущим. Спешившиеся воины взяли обоз в живое кольцо. Лошадей передали женщинам и маленьким детям. Пусть скорость передвижения и будет низкой, но длительный переход они точно не выдержат на своих двоих. Да и в седле им будет нелегко, так что придется делать привалы. До столицы они доберутся нескоро.
На дальнем восточном конце деревни послышался грохот. Обернувшись, Шанкар увидел, как под порывами ветра рухнул частокол и несколько заграждений от наносимого песка. Сердце сжалось от осознания того, что этот, некогда цветущий и плодородный край, умирает у него на глазах.
«И в этом виноваты мы сами. Некого винить, кроме себя».
— Все готово, — сообщил подошедший Балдев.
— Тогда выступаем, — кивнул Шанкар.
Вереница двинулась вперед по дороге, уходившей на запад. Тракт шел через поля, покрытые сухой желтой травой и терялся на горизонте, где начиналась полоса джунглей. Вновь охотник покидал долину Сарасвати. Только на этот раз — уже навсегда.
Глава 5
Амрит гнал вороную лошадь вперед. Длинные черные волосы развевались на ветру. Правая рука крепко держала древко копья. Воин старался преодолеть расстояние от долины Сарасвати до стен Мохенджо-Даро в максимально короткий срок, при этом не загнав кобылу вусмерть. Участь топать пешком оставшуюся часть пути отнюдь не привлекала его. Особенно учитывая то, что последний отрезок дороги проходил через густые джунгли, в которых мог скрываться он. Демон, не знающий жалости и сострадания. Демон, которому нужна кровь. Их кровь.
Отряд во главе с охотником не нашел чудовище в долине реки Сарасвати. Вместо него они наткнулись на странную повозку, запряженную двумя жеребцами. Но Амрита сейчас эта находка волновала в последнюю очередь. Очевидно, видение бывшего Верховного жреца Девадата оказалось ложным. Но Амрит прекрасно помнил лицо Шанкара, когда тот, израненный острыми когтями синха и весь в крови, вернулся к отряду. Охотник сомневался в том, что видение вообще имело место быть.
«Неужели Девадат соврал? Но для чего?».
Амрит не знал ответов на эти вопросы, и они лишь подгоняли воина вперед — скорее вернуться в Мохенджо-Даро и поведать о случившемся Верховному жрецу Чудамани. Уж он-то поймет и решит, как поступить дальше.
Когда вороная лошадь вступила на ту часть дороги, что проходит через джунгли, Амрит почувствовал, как его сердце непроизвольно ускорило ритм. Если демона нет в долине Сарасвати, значит, он может скрываться где угодно. И эта плотная зеленая завеса из лиан и пальм по обе стороны тракта — идеальное место для засады. Воображение воина то и дело рисовало перед взором жуткое рогатое создание, прячущееся за очередным толстым стволом сала. Иногда ему даже чудилось, что он видит чьи-то глаза. Яркие красные глаза, сверкающие во тьме чащи, подобно далекому пламени. Амрит желал проскочить этот участок дороги, как можно скорее. Никаких иллюзий, касаемо своего имени, он не питал[1].
Ночь сгустилась над долиной Синдху, когда Амрит, к своему несказанному облегчению, выехал из полосы джунглей и увидел впереди высокие стены из обожженного кирпича.
— Хвала Богине-матери, — вырвался у него вздох облечения. — Я добрался. Я здесь. Я — жив!
Он подстегнул кобылу. Все равно скоро та сможет отдохнуть в казенной конюшне, вдоволь наевшись сена и испив прохладной воды.
Небо заволокло плотной пеленой облаков, сквозь которую не пробивался лунный свет. В окружающем мраке воин ощущал себя неуютно. Он то и дело озирался по сторонам, опасаясь увидеть зверя, притаившегося во тьме. Ветра не было, поэтому деревья стояли в полном безмолвии. Амриту хотелось поскорее оказаться по ту сторону городских стен. Там он сможет почувствовать облегчение.
Однако, стоило Амриту приблизиться к восточным воротам, тревога внутри него не только не утихла, она разрослась еще больше. Словно паутина, плетенная пауком, она медленно окутывала каждую клеточку сознания, вызывая нехорошее предчувствие. А сам он ощутил себя мухой, неосторожно попавшей в коварные сети. Воин постарался сдержать подступившую дурноту, когда тот увидел, что массивные створки ворот Мохенджо-Даро распахнуты настежь. Насколько он помнил, стражники всегда закрывали их на ночь. И уж тем более после того, как Верховный жрец своим указом запретил передвижение по дорогам.
На полном скаку проехав через арку, Амрит резко затормозил. Лошадь недовольно фыркнула. Ее ржание эхом разнеслось по ночному городу.
— Конюх, принимай! — крикнул Амрит, спрыгивая на землю.
Ответом ему была тишина.
Он развернулся в сторону стойла. Там никого не было. Возле коморки конюха не горели факелы. Стража у ворот тоже отсутствовала.
Амрит нахмурился:
— Да где всех носит, синха вас подери… — он осекся.
Его взгляд скользнул по земле возле ворот. Воин увидел большую запекшуюся лужу крови. От нее шел небольшой след в виде капель. Словно тот, кому принадлежала кровь, пытался отойти от ворот в сторону каморки конюха. Затаив дыхание, Амрит проследил за тем, куда ведет след. Тот обрывался, не доходя до здания пары локтей. Словно человек испарился в воздухе. Нервно сглотнув, воин непроизвольно поднял глаза вверх, к крыше коморки. Его сердце заколотилось, как после пробежки, когда он увидел свисающие вниз чьи-то ноги…