Сидя за столом перед двумя большими кружками крепкого пина, Люк начал наконец обретать почву под ногами. Хотя чувствовал себя преотвратно. Сердце прыгало как сумасшедшее, временами накатывали хорошо знакомые приступы тошноты. Он не решался закурить и ежеминутно проверял пульс, крутил пальцами ус и, лишь опустошив кружки, осмелился заговорить.
И заплакал.
Свенсон сидел рядом, потягивая легкое пиво из маленькой кружки. Он ждал, когда Люк заговорит.
— Понимаешь... — сказал Люк и высморкался в салфетку. — Понимаешь, у меня дома есть кинопленка, мы снимали ее на даче у Роффе, у него домик в Нортелье, во всяком случае, был... — Он смахнул е глаз слезы. — Там, в этом фильме, Роффе, сильный и здоровый, показывает руками, какую здоровенную рыбу он чуть не поймал... руки у него разведены почти на метр... — Он засмеялся сквозь слезы. — Понимаешь, я был с ним, когда он подцепил эту щуку на крючок — меньшего щуренка я не видел... Малявка с нежным ротиком — как только Роффе дернул, крючок разорвал ей губу, и она ушла... А он потом хвастался всем ее гигантскими размерами... И тут, в фильме, врываюсь я и показываю, какая она была па самом дело и... и... — Люк беззвучно заплакал, спрятан лицо н руки. — И... тогда Роффе засмеялся, мы обнялись, а кругом лето, все веселятся... Не понимаю, почему я цепляюсь именно за это вовиоминание...
Свенне Свенсон понимал.
— И потом, я чувствую себя дьявольски маленьким и никчемным, потому что не могу справиться с этой бедой, потому что должен приходить сюда и пить, чтобы вообще быть в состоянии существовать... работать... я просто последнее дерьмо...
— Перестань, Улле. Ты прекрасно знаешь, что ты первоклассное дерьмо, — сказал Свенне.
— Знаю, но мне нужно завязать с этим, — откликнулся Улле и попытался сосчитать, сколько раз он уже произносил эти слова. Безнадежно. Он говорил их так часто, что они потеряли всякий смысл. — Знаешь, что сказала однажды моя матушка?
— Знаю. Она сказала: «Ты плохо переносишь спиртное, Улле». И когда она умерла, ты был трезв три недели, а потом начал поддавать опять, когда твой отец погиб в автомобильной катастрофе недалеко от Уддевалы — все это я слышал множество раз.
И все равно Улле должен рассказать об этом еще раз. О детстве, проведенном в Вэнешборге, о первых робких шагах в журналистике, в местной газетке, о первых блестящих годах в редакции «Дагенс нюхетер» и тяжелых годах медленного падения...
Он осторожно пощупал плешь на голове — неумолимое свидетельство 43 лет. Солидный возраст. Хотя в светлые моменты Люк чувствовал, что способен еще на многое.
— Послушай-ка, вот черт! — воскликнул он внезапно. В ушах снова звучали слова Роффе: «Улле, у кого-то, наверное, есть список всех бывших наркоманов...» — Список... Регистр...
Свен-Эржк Свенсон попытался уловить ход его мыслей. И как всегда, ему это удалось.
— Улле, — сказал он тихо, — когда я проявлял снимки, мне показалось, я узнал того парня в баке. Ты прав, я имею в виду, Роффе прав. На самом деле существует регистр всех бывших наркоманов.
Деревянный Исус переступил с ноги на ногу. Слишком долго стоял он на одном месте.
— Черт, неужто Исус? Ты-то что здесь делаешь? — обратился к нему один из его братьев по кличке Представитель — представитель площади Эстермальм.
Для большинства прохожих Представитель был пьяницей. Обычным забулдыгой.
Женщины благородного происхождения, каковыми они себя сами считали, при виде его плотнее закутывались в шубы, они не подавали милостыню — из принципа. Хочешь есть — иди работать, полагали они, не задумываясь о том, что безработица в стране приняла угрожающие размеры.
Но Представитель никогда и не просил милостыню. У него были свои постоянные благодетели — те, кто продавал фрукты и цветы «ливкам общества на идиллической площади в центре Стокгольма.
Много лет назад Представитель начал помогать продавцам фруктов — в его обязанности входило укладывать деревянные планки на лотке так, чтобы они образовали нужную фигуру. Работа требовала терпения и сноровки, и Представитель успешно с ней справлялся.
За это он получал почти от всех по десять крон каждый день. Некоторые оставляли даже свои лотки на попечение Представителя', отлучаясь по другим делам. И он становился па их место и торговал фруктами и цветами.