— Кого мы можем выделить на это? — сказал Турен в телефонную трубку, прежде чем осознал, что говорит по селектору.
«Дело-то как раз в том, что у нас никого нет».
— Я перезвоню. — Турен взял одну из трубок. — Перезвони, когда у тебя кто-нибудь освободится. — Он взглянул на Андреассона. — Ну? — сказал со страдальческим выражением на лице.
Свену Андреассону показалось, что Турен забыл про одну из трубок.
— Минуточку, — сказал Турен, на этот раз в нужную трубку.
— Начальник полиции требует отчет за неделю, — сказал Андреассон.
— Попроси об отсрочке.
— Нам уже один раз дали.
— Попроси еще об одной!
— Министерство юстиции нажимает. Они вызывают начальника полиции на совещание...
Зазвонил еще один телефон. Турен рывком снял трубку.
— Перезвоните через пару минут... Кто? Пропустите его. — Он бросил трубку на рычаг и ободряюще посмотрел на Андреассона. И подумал, что следовало бы согласиться на должность начальника бюро, которую ему предлагали в прошлом году. — Возьми старый отчет и перелопать его так, чтобы он выглядел как новый!
В кабинет вошел Леонард Бергстрем и с сочувствием посмотрел на Андреассона. Турен заканчивал свой последний разговор.
— Свидетельские показания жильцов должны быть у меня на столе через час! И ни минутой позже! — Он бросил трубку и обратился к Бергстре у: — Хорошо, что зашел. Попытайся найти кого-нибудь, кто бы мог заняться обработкой сведений, поступающих от населения.
Леонард Бергстрем хотел предложить комиссару отключить па несколько мипут все телефоны, но Турен включил селектор.
— Это Турен. Отдел наркотиков выяснил что-нибудь?
— Нет. Они сообщат, как только у них что-нибудь будет.
— Времени у них для этого было предостаточно.
Свен Андреассон решил, что нужно попытаться несколько замедлить сумасшедший темп, взятый Туреном.
— Что делать с отчетом?
— То, что я тебе сказал, — мягко ответил Турен.
Бергстрем молча наблюдал, как Турен разрыв вается между разными разговорами. Наконец решил вмешаться:
— Свен, мне тоже нужно с тобой поговорить.
— Давай, — сказал Турен. — Спасибо, Андреассон. Свен Андреассон понял, что придется-таки делать невозможное, и пошел освежать старый отчет.
Бергстрем полистал свой черный блокнот.
— У меня...
— Сначала один вопрос, — прервал его Турен. — Кто этот человек в баке?
— Мы выясняем это.
— Вот как!
— У меня здесь список, — продолжал Бергстрем. — Список всех тех лиц, которые прикасались к баку. Мы обнаружили 165 отпечатков пальцев, поддающихся идентификации, то есть отпечатки пальцев 165 человек.
В городе продолжалось безумие.
Полицейские патрули из отдела по борьбе с наркотиками столкнулись с действительностью, не предусмотренной учебными планами полицейской школы.
На сцену вновь выступили бывшие наркоманы, казалось, давно вернувшиеся к более приемлемому для общества образу жизни.
Деревянный Исус, старик столяр, в свое время перепробовавший практически все препараты, стимулирующие деятельность центральной нервной системы, которые можно было приобрести в аптеках, признался одетым в гражданское полицейским и сотрудникам бюро социальной помощи, запятым на местах решением проблемы наркоманов, что он не справляется с создавшейся ситуацией.
Однажды десять лет назад один пастор-миссионер спас душу Деревянного Исуса от неминуемой гибели, и с тех пор свою жизнь и деяния столяр посвятил помощи наркоманам и алкоголикам.
Но сейчас и Деревянный Исус был бессилен, сколько ни молил он бога укрепить его дух и силы, помочь всем братьям и сестрам, захлестнутым волной наркотиков.
Обычно сотрудники бюро социальной помощи и полиция несколько иронически относились к деятельности Деревянного Иеуса, признавая, впрочем, всю ее пользу. Но теперь, когда даже этот ветеран осознал ограниченность своих возможностей, они сочли нужным отразить этот факт в своих отчетах.
А Деревянный Исус в отчаянии сыпал проклятиями и читал молитвы.
— Боже! Ты же хотел, чтобы этот проклятый мир стал раем! Так докажи же, черт меня подери, что ты не зря принес в жертву своего единственного сына. И не говори, что не знал, каков этот мир будет через пару тысяч лет!
Деревянный Исус не понимал тех, кто утверждал, что «крепкие словечки» Я ругательства от дьявола. Со своими «прихожанами» он говорил на их собственном языке, поэтому и к всевышнему частенько обращался в тех же выражениях. «Проста меня, господи, — говаривал столяр, — но выбирать подходящие слова чертовски трудно!»