- Мишка, ты задумывался над тем, что нас не назначают в караул? прошептал другу Савельев под грохот швыряемых камней.
-Ну.
- Караулят ребятишки из экипажа революционных стражников. Но там такие же мудаки, как эти, только вооруженные и с фонарями.
- Ну.
После побоев у Шмидта раскалывалась голова, мучительно ныла поясница, а мысль предательски тянулась к нарам, покрытым вшивыми матрасиками, где можно так чудесно провалиться в забытье, в свободный мир грез, солнца, зеленой травы и бабочек.
- Давай сегодня на штыковой подготовке по моей команде дадим деру с винтовками.
Миша посмотрел на него, скривив физиономию, и ничего не сказал.
- Вот. Рванем в какой-нибудь штрек, а оттуда в неосвещенный коридорчик, пока не наткнемся на часового. Заколем его, возьмем фонарь, настоящее оружие и будем выбираться отсюда к чертовой матери.
Они в молчании подошли к куче А, возле которой бдил Чайковский, вернулись с камнями к куче Б и продолжили диалог.
- Саш, ну куда мы рванем? Подумай сам. Или пристрелят, или заблудимся одно из двух.
- А что тут бульники таскать и вшей кормить, пока не сдохнем? Савельев чуть не повысил голос.
- Нет, конечно, ну... я не знаю. А Катька?
- Что Катька?
- Надо ее найти и вместе бежать. - Шмидт пожал плечами, словно подсказал соседу по парте самое очевидное решение задачи.
- Где ее искать? А Рава, а Ваську тоже найти?
- Что-то мало задорного огня, не вижу трудового порыва, - вдруг в молчаливом каменном грохоте подал голос буревестник Чайковский. По всей видимости, он почуял приближение начальства. - Ну-ка, впередсмотрящие Орешко и Самсонов, решительной поступью ко мне!
Двое бросили свои камни на полдороге и поспешили на зов.
- Задорного огня! - мрачно и грозно потребовал Чайковский.
Орешко и Самсонов натужно запели:
Солнышко светит ясное.
Здравствуй, страна прекрасная,
Молодые зотовцы тебе шлют привет.
В мире нет другой
Родины такой!
Путь нам озаряет, точно утренний свет,
Знамя твоих побед.
Шмидт даже позабыл про боль и апатию, остановился, открыв рот. Но остальные забегали быстрее, и ему поневоле пришлось тоже прибавить шагу. Подошел и встал, довольно скрестив руки на животе, капитан Волков.
Простор голубой,
Волна за кормой,
Гордо реет над нами
Флаг отчизны родной.
Вперед мы идем,
Назад не свернем,
Потому что мы Зотова имя
В сердцах своих несем!
- Хорошо работаете! Ударно поете! - похвалил свой экипаж Волков. Завтра все пойдем на выставку достижений народного хозяйства...
Саша и Миша удивленно переглянулись.
- Наши доблестные эти... ну, в общем, на страже мира и труда задержали опасных дудковских выродков, матерых шпионов, которые понесут заслуженную революционную кару. Мудрое командование организовало выставку дудковской шпионской аппаратуры и оборудования, чтобы все, в том числе и мужественные защитники, знали, с каким коварным врагом нам приходится иметь дело.
Саша и Миша переглянулись еще более удивленно и испуганно - опять шпионы. А может, это Василий с Равилем?
После, как обычно, скудного обеда капитан объявил перекур и сам закурил. Его экипаж был отведен Чайковским, как было принято здесь, в подземелье, молча и без песен, в грот камнетаскания и усажен вдоль стены для перекура. Сигарет не было ни у кого, навер-иое, никому из впередсмотрящих их иметь и не полагалось. Все просто заснули.
Выбираться, выбираться, выбираться. Как, как? Мысли складывались в тщедушный и неподвижный червячок вопроса.
Потом Михаилу приснилась Катя. -- Что ты на меня так смотришь? спросила она.
И он не знал, что ответить. Он вообще не знал никаких ответов.
- Геройский экипаж, в две несокрушимые шеренги становись!
Их повели в грот для штыковых упражнений. Дорога была уже знакомой. По длинному освещенному штреку, потом налево в неосвещенный. У поворота на стене небрежно намалевано краской "СМЕРТЬ", потом одно слово закрашено и "ДУДК.О". Чего ж там уничтожила цензура? Какое же ругательство не годится даже в эпитеты врагу? Да какая разница.
Перед темным проходом младший командир впереди и старший позади колонны в тридцать человек зажигали фонарики. Осветительные приборы имелись и у часовых, это было известно. Имелись у них и заряженные автоматы - у кого ППШ, у кого устарелые АК, а у кого даже экзотические "шмайссеры". Но все равно савельевский план пока казался безумием. Бежать-то куда?
Один часовой охранял штыковой грот, другой - пирамидку с тридцатью незаряженными винтовками со штыками. Так было вчера и позавчера. Но сегодня в гроте было побольше народу. Два офицера, одним из которых оказался давешний особист Семочкин, на этот раз в штанах и трезвый. Также на этот раз им придется поражать штыком не воздух, а чучела. Посреди грота к столбам были прикручены проволокой два чучела, наряженные в форму, похожую на их, зотовскую, но все же несколько иную, с большими белыми звездами на груди.
Волков доложил начальству о прибытии подразделения и его готовности к борьбе за дело Зотова, ну и к занятиям по штыковой подготовке. Разобрали винтовки с примкнутыми штыками, разделились на две группы по пятнадцать человек.
Перед строем появился ожидавший заранее старший офицер, возможно, даже какой-нибудь адмирал. Но вместо обычной команды он вдруг заорал, начав с низкой ноты и поднимаясь до визга, распаляя себя и брызгая слюной:
- Доблестные зотовофлотцы! Настала година суровых испытаний. В то время, как наша мирная страна, в соответствии с историческими решениями гениального товарища Зотова, добивалась значительных успехов в деле социалистического строительства, черная зависть глодала дудковских империалистов. Не давало им покоя счастье наших людей. И вот их коварные замыслы нашли свое исполнение. Полчища головорезов обрушились на наши мирные просторы, нивы и гроты, с лютой ненавистью сея повсюду смерть и разрушения, не щадя женщин, стариков и детей. Слезы вдов, обрубленные культи стариков, крики измученных детей взывают к вам, отважные зотовофлотцы, защитите нас! Отомстите за пролитую кровь! Никакой пощады дудковским изуверам! Убей врага! Убей врага! Убей его, суку, блядь! Убей! Убе-е-е-е-ей!..
Адмирал зашатался от полноты собственных чувств, Семочкин подбежал и поддержал его за локоть. Миша посмотрел на стоящего рядом с ним впередсмотрящего Чугунке и увидел, что тот крупно дрожит и не сводит глаз с чучела. И только теперь заметил, что чучело живое. Пленный солдат вражеской армии, не подземный червь, не инопланетянин, живой человек, безжалостно прикрученный к столбу толстой проволокой, округлил глаза, и рот его что-то прохрипел.
- Слева по одному! Бесстрашно вперед! Коли! - скомандовал капитан Волков, отступил на шаг и зажмурился.
- Нет! Не надо! Нет! - завопили оба прикрученных.
Первый из шмидтовской половины экипажа побе-жал Бперед и с параноидальным воплем ткнул длинным штыком. Острие скользнуло по проволоке, лязгнуло и вонзилось пленному куда-то в бедро. Раздался отчаянный, почти детский визг:
- Не надо больше! Я проклинаю позорную клику Дудко!
Капитан Волков стоял, закрыв глаза и шевеля губами, точно безмолвно молясь.
- Следующий, - вместо командира приказал буревестник Чайковский, и побежали двое следующих.
Один из них оказался точнее и попал живому чучелу в живот. Полумертвый закинул голову назад. Он уже не визжал. На губах его выступила черная в скудном освещении пена. Следующий поразил привязанного в грудь, и на белую звезду униформы хлынула черная жижа. Чугунко даже подпрыгнул перед тем, как побежать, и еще раз подпрыгнул перед самой жертвой. Его штык вонзился прямо в отверстый в последнем хрипе рот. Чугунко не сразу смог вытащить свое оружие.