Его родословная была запечатана и, по словам Гинь, заметить эту печать почти невозможно.
Он мог попробовать сказать, что сам добрался до 99%, своими силами, но такой обман раскроется с первого взгляда. Воинов, которые принимают эликсиры и целебные травы, сопровождает особенный медицинский аромат. Бессмысленно говорить, что ты трезвенник, когда от тебя разит перегаром.
Что же ему теперь делать?
Сима покосился на арену. Лаву засыпали песком и теперь мастера чертили новую формацию. Его взгляд обратился на Лу Инь, которая неуверенно топталась на месте, видимо, ожидая вердикт касательно своего разговора с Посланницей.
Сима Фэй нацепил улыбку и, осторожно подбирая слова, заговорил:
— Поздравляю, Лу Инь.
— Б-благодарю…
— Теперь ты станешь ученицей Храма Тысячерукой Бодхисаттвы и отправишься в Небесные заводи.
— Я… Да, — слабо кивнула девушка, которая, видимо, ещё не совсем осознавала всё происходящее.
Значит, нужно заставить её осознать, подумал Сима и наигранно вздохнул:
— Скоро нам придётся попрощаться.
— Попро… а!
Лу Инь вскинула голову, и в глазах у неё мелькнула тревога.
— Желаю удачи.
— Удачи? Но вы…
— Я останусь здесь, — сказал Сима Фэй, и в этот момент её как будто ударила молния.
Здесь… Точно, ведь старший Сима останется здесь, в Жемчужной провинции, в то время как ей придётся отправиться в немыслимые дали…
— Н-но ведь это неправильно, вы же более…
— Талантлив? Разве? У тебя есть необычайная родословная, и к тому же ты стала Мастером быстрее меня.
— Только, только благодаря вашим советам.
— Может быть, — кивнул Сима Фэй. — Может быть, если бы в Секте Жемчужного Истока были подходящие мне Техники Земного Ранга, я и сам мог бы стать Грандмастером и отправился вместе с тобой, но Лу Инь, — сказал юноша и спокойно посмотрел в её глаза. — Не важно, что могло быть: значение имеет только то, что есть на самом деле. Мир несправедлив.
Лу Инь это понимала. Прекрасно понимала. Всю свою жизнь она терпела несправедливость: насмешки служанок, работу, которую на неё скидывали другие, собственную бездарность, с которой ей приходилось мириться… Она считала, что такова непреложная природа мироздания. Она научилась с этим жить. Терпеть. А затем явился он, старший Сима, и помог ей, и когда она спросила его зачем, он улыбнулся своей нежной улыбкой и сказал: «Потому что я не люблю несправедливость».
И теперь она, несправедливость, решила отомстить; теперь он сам сделался её жертвой. Лу Инь сжала губы. Если бы старший Сима ей тогда не помогал, именно он получил бы приглашение Храма. Это было несправедливо. Если бы он не отказался с ней сражаться, всё было бы иначе. Это было несправедливо. Если бы он её не спас, если бы, если бы, если бы… Но самое главное было в другом.
— Вы… меня бросите? — прошептала Лу Инь не своим голосом.
Это был несправедливый вопрос. Совершенно. Старший Сима был не виноват, что его не выбрали. Она была виновата. Она звучала как обиженный ребёнок. И тем не менее…
— Именно так.
— Но…
— Ты хочешь, чтобы я просил тебя остаться?
Она кивнула.
— Я не собираюсь удерживать своего друга, — сказал Сима Фэй.
— Друга? Но…
— Прощай, Лу Инь.
В этот миг внутри девушки всё похолодело, как будто она обратилась в ледяную статую.
Сима Фэй повернулся и неторопливо побрёл в другую сторону.
При этом про себя он стал считать:
Один, два, три…
Его план заключался в том, чтобы спровоцировать Лу Инь, чтобы она наконец ответила на его любовное признание (собственно, именно поэтому он назвал её «другом», как бы намекая на разницу между ним и любимым человеком). Тогда бы он сказал, что действительно любит её, и что просит — ибо такова любовь — остаться. С его точки зрения это был единственный филигранный и подобающий вариант просить её отказаться от приглашения Храма Тысячерукой Бодхисаттвы.
В свою очередь сам отказ был страшной, монументальной потерей для них обоих, и тем не менее сейчас у них просто не было иного выбора; по крайней мере у него всё ещё были Система и Гинь. Они с Лу Инь могли сами попробовать отправиться в Небесные берега, хотя это и считалось форменным безумием.
Всё это было неприятно, однако, с точки зрения Сима Фэя, других вариантов у него теперь не было.
Да и этот в итоге не сработал.
Он досчитал до двадцати, но ответа не было.
Лу Инь молчала.
На самом деле она хотела позвать его и броситься в погоню, но почему-то не смогла пошевелиться.
Возможно, Сима Фэй подобрал не те слова; возможно, ему просто не повезло. Ему и так довольно часто удавалось угадывать реакцию Лу Инь и давить на нужные рычажки: наконец пришло время совершить оплошность. Возможно, случайное слово, «несправедливость», произвело на неё слишком сильное воздействие.