Ещё через несколько часов небо в окнах пожелтело. Алхимики один за другим стали подниматься и выходить в коридор, пока в зале, пересечённом лучами золотистого солнца, не воцарилась тишина.
Иные зелья нужно было варить несколько дней, недель и даже месяцев подряд, однако общие залы предназначались для алхимиков нижайшего ранга и работали только до шести часов вечера.
…Поэтому было немного странно, когда через некоторое время двери снова приоткрылись, и в помещение вошёл чернобородый старик в длинном капюшоне, который скрывал верхнюю половину его лица. Наклонив голову, он стал методично прохаживаться между котлами.
Вот он прошёл первый ряд, второй, третий… Сверкающие зелья, мутные зелья, тёмные зелья, светлые зелья, которыми их создатели гордились и с ясными лицами называли своими шедеврами, — все они оставляли старца совершенно безразличным. Лишь изредка он замирал и принюхивался, но потом неизменно качал головой и шёл дальше.
Наконец он приблизился к небольшому котелку, на котором была выгравирована цифра «40»…
Глава 10
Ты?
Старик посмотрел на горелый налёт по краям котла, проговорил нечто неразборчивое и покачал головой. И вот он уже было хотел пойти дальше, как вдруг его нос дёрнулся и как будто остановил всё остальное тело.
Старик наклонился, протянул в котёл свой скрюченный палец, достал капельку мутной синеватой жидкости и положил её себе на язык; в следующую секунду его покрытое тенью капюшона лицо стремительно переменилось. Старик резко выпрямил спину, пристально посмотрел на котёл и прохрипел:
— Кто?..
…
…
…
Жизнь шла своим чередом. Каждый день Сима выходил из ночной медитации, которая продолжалась у него несколько часов, и шёл встречать Лу Инь. Иной раз они проводили время в Небесных чертогах, в абсолютном уединении, ибо до сих пор Сима не видел там ни одного другого человека; иной раз отправлялись в его собственную пещеру или же спускались в город, посещая разнообразные заведения и разглядывая местные достопримечательности.
Всё это немного отвлекало от упорной культивации, на которую Сима решил сделать упор после того, как открылась его (возможная) принадлежность к Чёрному клану, однако на то у него была дельная причина.
Даже две.
Во-первых, он копил баллы. Чем больше времени они проводили с Лу Инь, общались, гуляли и так далее, тем больше он мог позволить себе зелий очищения, которые совсем скоро обещали стать чрезвычайно полезными.
Во-вторых, Сима прекрасно понимал, что время от времени следует расслабляться. Если будешь с головой погружаться в кипящий чан упорной работы, рискуешь заживо сварить себя или по крайней мере свои нервы.
Поэтому они так часто были вместе
…К великому недовольству окружающих.
Нет, когда Сима находился в компании Лу Инь, люди ещё пытались себя сдерживать, опасаясь разгневать Юную Бодхисаттву, но стоило ему показаться в одиночку, и…
— Да это же Сима Фэй!
— Он самый!
— Тьфу! Ублюдок!
— Моя сестра НЕ хочет от него детей!
…Постепенно, ученики великого Храма приняли новую Юную Бодхисатву и даже признали её талант, когда стало известно, что девушка самостоятельно сотворила свою технику. Десятки раз пересматривали они запись её сражения против Алого Принца и с каждым разом всё сильнее восхищались её искусством, храбростью и ещё той изобретательностью, которую она проявила во время битвы, когда заблокировала атаку принца посредством странного куба.
Девушка, разумеется, уступала Хэнь Шань, однако у неё определённо было большое будущее… И тем не менее всё своё время она проводила в компании бездарного мальчишки.
Особенно сильным стало людское негодование, когда распространились слухи, что этот «Сима Фэй» втёрся в её доверие ещё до того, как Лу Инь обнаружила своё небесное дарование.
Ученики великого Храма могли принять, если бы юная госпожа Лу выбрала себе принца Священного королевства, но уж никак не эту посредственность. Ему следовало убрать от неё руки в тот же момент, когда он понял, что недостоин девушки — вместо этого он решил камнем повиснуть у неё на шее.
Что и говорить, на экзамене он заставил её просить взять себя в Золотую руку, а теперь она регулярно проводила его в Небесные чертоги — форменное святотатство!
Такой человек не смеет называть себя настоящим воином, говорили люди, он — паразит! Многие закипали от праведного гнева, однако сделать ничего не могли… по крайней мере пока что.