Быстрое расширение круга задач и проблем, к решению которых лингвистика имеет прямое или косвенное отношение, бесспорно сказывается на развитии теоретических исследований. Это лишь частный случай общей закономерности, отмеченной еще Ф. Энгельсом.
«Если… техника в значительной степени зависит от состояния науки, то в гораздо большей мере наука зависит от состояния и потребностей техники. Если у общества появляется техническая потребность, то это продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов» [3, 174].
Разнообразные приложения лингвистики являются той эмпирической базой, на которой проверяются все теоретические построения, и тем мощным стимулом, который двигает вперед теоретические исследования. Обсуждая вопрос о последствиях, к которым привели разнообразные приложения языковедческой науки, В.А. Звегинцев пишет:
«Без всякого предубеждения можно утверждать, что прикладная лингвистика уже и на нынешнем этапе ее развития совершенно изменила природу науки о языке и породила проблемы такой теоретической и практической значимости, которые позволяют ставить ее в один ряд с такими науками, как физика, биология, химия и т.п. В этом отношении она повторяет то, что совершила прикладная математика для математики» [18, 60].
Для успешного развития прикладная лингвистика нуждается в объяснительных теориях, которые раскрывали бы механизм деятельности языка и его взаимодействия с другими семиотическими системами и психическими механизмами. В силу этого она активно стимулирует теоретические исследования, способствует выработке новых методов и частных методик, вынуждает выдвигать новые гипотезы, с помощью которых возносится ввысь стройное здание теоретической науки.
«Мы прекрасно знаем, – говорил на XXV съезде КПСС Л.И. Брежнев, – что полноводный поток научно-технического прогресса иссякнет, если его не будут постоянно питать фундаментальные исследования» [7, 48].
Быстрое развитие лингвистических исследований, совершенствование форм и методов познания неизбежно приводят языковеда-теоретика к проблемам методологии. До некоторого времени можно удовлетворяться непосредственным эффектом применения того или иного метода, заимствованного из других наук или выработанного собственными силами, оставляя на будущее его обоснование и решение вопроса о границах и сферах его применения. Однако не только новые средства, но даже и готовые научные результаты далеко не всеми и не сразу принимаются безоговорочно. Ведь в истории науки известны случаи, когда и неправильные теоретические концепции приводили к большим открытиям[1]. Кроме того, профессиональная совесть ученого и общенаучные требования, предъявляемые к объективному научному исследованию, вынуждают лингвиста заняться проверкой адекватности тех средств и методов, с помощью которых уже достигнуты практически значимые результаты. Однако обоснование используемых методов не может быть получено исключительно в рамках данной научной дисциплины, во-первых, потому, что каждый метод должен удовлетворять некоторым общим требованиям и критериям, выработанным всей системой современной науки, а во-вторых, потому, что любой метод в конечном счете опирается на какие-то философские принципы как на свое последнее основание.
Специальные методы конкретных наук не могут претендовать на всеобщность даже в рамках одной науки. Ни одна из известных нам наук не пользуется одним единственным методом, их всегда несколько. Поэтому в практике научного исследования неизбежно возникают проблемы, касающиеся сферы и границ применимости того или иного метода, его соотношения с другими методами, их взаимной дополняемости и согласованности. Постановка и решение этих проблем также опираются на философские принципы, объясняющие сущность и цели познания, природу научного знания и его отношение к познаваемой реальности.
Диалектический материализм, являясь в одном из своих аспектов научной методологией познания и практической деятельности, т.е. наукой о методах, отнюдь не стремится к тому, чтобы подменять собой конкретно-научные методы частных наук, более того, в его задачу не входит определять, какой из существующих методов следует применять в каждом конкретном случае для решения той или иной проблемы. Но обобщая опыт всей науки, диалектический материализм, во-первых, формулирует некоторые требования, которым должен удовлетворять любой научный метод, а во-вторых, он вырабатывает систему принципов, регулирующих весь процесс познания в целом, а также соотношение специальных принципов и методов в ходе исследования предмета данной науки. Только верное соотношение этих специальных методов, их взаимная дополняемость может обеспечить всестороннее познание предмета или явления действительности и получение объективно истинного знания. Применительно к лингвистическим исследованиям это означает, что принцип историзма, например, отнюдь не запрещает исследовать язык в его синхроническом состоянии и теми методами, которые только и могут работать в синхронической лингвистике. Но он требует учитывать, как
1
Ф. Энгельс в «Диалектике природы» отмечает, что физика XVIII в., в которой царила теория теплорода, открыла ряд в высшей степени важных законов теплоты. И когда благодаря работам Фурье и Сади Карно появилась правильная теория, то ей оставалось лишь
«перевернуть открытые ее предшественницей законы и перевести их на свой собственный язык» [2, 372].
Точно так же ниспровержение флогистонной теории
«не означало устранения опытных результатов флогистики. Наоборот, они продолжали существовать; только их формулировка была перевернута, переведена с языка флогистонной теории на современный химический язык, и постольку они сохранили свое значение» [2, 372].