Какие же законы определяют языковое развитие вообще и на фонемном уровне в частности?
Многие исследователи (Б. де Куртенэ, Ф. де Соссюр, А. Мартине, Е.Д. Поливанов, Б.А. Серебренников) видят такой закон в стремлении коллектива говорящих к экономии усилий в процессе языкового общения и считают движущей силой языковой эволюции противоречие между присущими человеку потребностями общения, требующими от него затрат энергии и дополнительного внимания, необходимых для эффективности процесса коммуникации, с одной стороны, и его стремлением минимизировать свою умственную и физическую деятельность – с другой.
Столкновение различных тенденций эволюции, возникающие между ними противоречия и оказываются двигателями внутренних изменений языка, в частности изменений в области его фонетической и фонологической систем.
Рассмотрим, например, систему гласных русского языка и те изменения, которые привели ее к современному состоянию [8, 112 – 117].
На позднем этапе существования индоевропейской языковой общности в состав системы гласных праславянского языка входило десять гласных: ā, а, ō, о, ū, и, ē, ī, i и ряд дифтонгов. Десять гласных различались по четырем дифференциальным признакам: долготе, переднести, закрытости и лабиальности. При помощи этих признаков можно было различить 16 фонем. С другой стороны, эти дифференциальные признаки были неодинаковы по нагрузке – трех признаков было бы вполне достаточно для различения восьми фонем. Если бы был утрачен признак долготы, то попарно бы совпали все фонемы, из десяти получилось бы пять. Устранение признака закрытости привело бы к тому, что количество фонем сократилось бы на четыре, совпали бы е с i и о с и – две долгих и две коротких. Сокращение признаков переднести или лабильности в каждом случае привело бы к устранению из перечня двух фонем. Система стала бы весьма экономной (три признака описывали бы восемь фонем).
Однако признак переднести – непереднести в праславянском языке, видимо, начинал играть существенную роль (в связи с возникшей тенденцией к максимальной консолидации слога). Признак же лабиальности такой роли не играл. Очевидно, поэтому при становлении праславянского вокализма произошла делабиализация системы гласных: индоевропейское ū превратилось в ы; и дало ь; а и о совпали, причем на месте кратких а и о в славянских языках выступает о, а на месте долгих – а. Восемь элементов системы стали различаться по трем признакам (долгота, переднесть, закрытость).
Стройная восьмичленная трехпризнаковая система продержалась в праславянском языке недолго. Стремление к восходящей звучности в слоге вело к тому, что дифтонги превращались в монофтонги. Так, дифтонги (аi), (оi) перед согласным и в конце слова под восходящей интонацией изменились в ѣ под нисходящей – в и; дифтонг (еi) – перешел в и, дифтонги же (ои), (аи) и дифтонг (еи) превратились в у. Результатом монофтонгизации дифтонгов с губным исходом оказались губные гласные, совпавшие в скором времени в одном губном гласной у. С этим гласным в систему дифференциальных признаков праславянского языка вернулся признак лабиальности. Девять фонем стали различаться четырьмя дифференциальными признаками, что едва ли экономно и не очень стройно. В дальнейшем на некоторое время в систему славянского вокализма вместе с носовыми гласными, возникшими в результате той же тенденции к восходящей звучности слога, вошел еще пятый признак: назальность. Такая пятипризнаковая система вокализма оказалась громоздкой и не удержалась ни в одном славянском языке. Русский язык пришел вновь к трем признакам – переднести, закрытости, лабиальности, которыми характеризуются 5 русских гласных: а, о, у, э, и. Из первоначальных признаков оказался устраненным признак долготы, расшатанный переходом от музыкального к силовому ударению, при котором ударные слоги становятся более долгими, чем безударные.