Вторым условием фонологических изменений является частотность; если частота определенной фонемы (сочетания фонем) становится выше по сравнению с ее частотой в недалеком прошлом, то можно ожидать, что фонетическая (и фонологическая) сложность этой фонемы уменьшится. И наоборот: снижение частоты фонемы может привести к увеличению ее сложности, к замене ее сочетанием фонем. Однако возможно и такое соотношение между указанными факторами, при котором фонетическая и фонологическая сложность может сочетаться с большой частотой. К примеру, общегерманское =sk= сохранилось в датском языке, где шипящие вообще отсутствуют, но превратилось в =š= в английском и немецком (где шипящий характер приобрело также =s=). С другой стороны, сочетание =st=, которое в индоевропейском языке встречалось чаще, чем =sk= сохранилось и в датском, и в английском, и в немецком. Или в санскрите, где имеются глухие и звонкие придыхательные, менее сложные глухие представляют собой довольно редкие фонемы, тогда как звонкие придыхательные встречаются очень часто, несмотря на то что они гораздо сложнее.
Теперь представим себе язык, не имеющий других латеральных фонем, кроме =l=, зато имеющий кроме фонем =t= и =n= фонему =d=. Фонема =l= характеризуется единственным признаком латеральности. Фонема =d= имеет три различительных признака: апикальность, звонкость, противопоставляющая ее фонеме =t=, неназальность, противопоставляющая ее фонеме =n=. При каждой реализации фонемы говорящий должен следить за тем, чтобы она артикулировалась в определенном месте и сохраняла свою звонкость и неназальность. Не важно, что предположить в данном случае – дополнительную затрату энергии со стороны говорящего, повышение его внимания или усиление напряжения. Существенно то, что воспринять фонему =l= оказывается легче (так как она имеет лишь один признак), чем фонему -d- (которая имеет три признака). Поэтому можно было бы ожидать, что говорящие охотнее употребляли бы фонему -l- и сузили бы сферу употребления фонем типа =d=. Однако на практике, в языках, где имеются указанные фонологические условия, предпочтительность употребления фонемы =l= (а следовательно, и ее более высокая частотность) по сравнению с фонемой =d= не наблюдается [4, 172 – 173].
Необходимо заметить, что не все исследователи придавали особое значение фактору экономии усилий. Об этом говорит Б.А. Серебренников [6, 20 – 39]. Были лингвисты, которые относились к роли этого фактора довольно скептически. Б. Дельбрюк указывал [10, 118], что утверждение о безраздельном преимуществе принципа экономии вызывает некоторые сомнения, так как существует немалое количество звукопереходов, которые мы не можем объяснить действием принципа экономии, например, переходу ss в tt в греческом. При разговоре не всегда стремятся к тому, что является удобным. Иногда выбирают то, что больше нравится.
Примерно то же самое утверждал Ф. де Соссюр. Закон наименьшего усилия, по-видимому, разъясняет некоторое число случаев, в частности переход смычной в спирант (лат. habere, фр. avoir – «иметь»), отпадение массы конечных слогов во многих языках, явления ассимиляции, монофтонгизация дифтонгов и т.д.
В то же время Ф. де Соссюр указывал на случаи, когда происходит как раз обратное. Если считать, что звонкие легче произносятся, чем глухие, то, казалось бы, переход звонких в глухие требует увеличения усилия, а, между тем, он наблюдается в испанском языке, где z перешло в x, и в германских, где b, d, g перешли в p, t, k. Если утрата придыхания рассматривается как уменьшение усилия, то в немецком языке придыхание появляется там, где его раньше не было (Tanne «ель», Pute «индейка» произносится Thanne, Phute) [10, 140 – 141].