Кучер повернул вправо. Даниель не мог сообразить, где они едут, пока не увидел слева церковь святого Стефана Уолбрукского. В одном-двух окнах уже горел свет; хорошо.
Сатурн, досадуя, что Даниель не клюнул на ловко заброшенный крючок, продолжил:
— Ведь мистер Ньюкомен строит свою машину в Плимуте, верно?
— Почти, — отвечал Даниель. — В качестве прощального подарка я куплю вам карту Западной Англии, и вы научитесь различать Плимут, Дартмут, Тинмут и прочая.
— Вот чёрт. Мутные какие-то края, — пробормотал Сатурн, внимательно и даже тревожно глядя на Даниеля.
Тот сказал:
— Я отрекомендую вас мистеру Ньюкомену самым благоприятным образом.
— Спасибо.
— Я не напишу ни слова про адские машины и ночные вылезания из сортиров в публичных домах.
— Буду премного обязан.
— Не стоит благодарности… считайте, что я действую в собственных интересах, — отвечал Даниель. — Ньюкомену нужно меньше кузнецов, больше таких людей, как вы.
— Говорят, он строит чудовищную махину.
— Да. Однако ему потребуется помощь в изготовлении тонких деталей — клапанов и тому подобного. Самая работа для опустившегося часовщика.
— Отлично! Тогда давайте покончим со здешним делами! — Совершенно ободрённый Питер Хокстон, не дожидаясь, когда экипаж совсем остановится, распахнул дверцу. На Даниеля повеяло запахом реки и сыростью. Карета стояла рядом с «Тремя кранами» — пристанью, расположенной неподалёку от того места, где в Темзу впадает затерянная речка Уолбрук. Параллельно берегу, на вержение камня от воды, тянулись склады; между двумя из них зиял узкий проход, который в темноте или в тумане легко было не заметить. Даниель увидел его только потому, что в конце улочки, справа, горел огонь. Примерно минуту огонь то появлялся, то исчезал: Сатурн заслонял его головой и плечами. Потом заскрипела дверь, до слуха долетели огрызки слов, и дверь вновь скрипнула, теперь уже закрываясь.
Улочка вела в широкий двор перед зданием гильдии виноделов. Многие дома здесь, в частности, тот, куда вошёл Сатурн, были бочарными мастерскими.
— Назад к церкви святого Стефана Уолбрукского, — сказал Даниель кучеру.
Уильям Хам ждал их перед церковью, в которой его крестили. Он открыл дверцу и с сопением забрался на место, где прежде сидел Сатурн.
— Никогда ещё в церкви таким не занимались, — проговорил Уильям.
— Я уже объяснил викарию — и готов объяснить ещё раз, если понадобится, — что дело наше праведное и христианское. Будьте покойны.
— Умоляю, дядя, не надо о покойниках. По крайней мере сегодня.
За разговором они проехали семьсот футов до входа в Английский банк.
— Я кое-что хотел тебе рассказать, — заметил Даниель, глядя, как племянник возится с ключами. У него было чувство, что пальцы Уильяма так медлительны и неповоротливы не только от холода.
— Что именно, дядя?
— Я никогда с тобой прежде об этом не говорил, зная, что тема болезненная. Но когда после кончины твоего отца двери его подвала взломали по приказу лорда-канцлера, я был в числе тех, кто спустился внутрь и увидел, что там пусто.
— Странное вы избрали время, чтобы об этом вспомнить, — буркнул Уильям, рывком открывая дверь. От досады кровь прихлынула к его пальцам и, возможно, к мозгам тоже — какой-никакой, а результат. Несколько минут Уильям успокаивал сторожа и убеждал его вернуться в постель, затем повёл Даниеля в подземный лабиринт банка. Даниель говорил на ходу:
— Ты кипишь возмущением, Уильям, и справедливо. Король Карл отнял у твоего отца золото и серебро, доверенное Дому Хамов вкладчиками. Дом разорился. Твой отец умер от стыда. Другие златокузнецы тоже пострадали, хоть и не так сильно. Они понимали, что у твоего отца не было выбора. Король прибрал к рукам золото, ссылаясь на божественное право монарха. Вот почему тебя всегда охотно брали на службу в банки — история вошла у златокузнецов в пословицу, и ты — живая ниточка, с нею связывающая.
— Так или иначе, — продолжал Даниель, — обнаружив, что подвалы твоего отца пусты, мы выбрались на крышу вашего дома…
— Мы?
— Твои дяди Релей, Стерлинг, я и сэр Ричард Апторп. И знаешь, что произошло тогда на крыше?
— Представления не имею.
— Сэр Ричард основал Английский банк.
— О чём вы? Банк основали двадцатью годами позже! Да и как может один человек основать банк на крыше златокузнечной лавки, которую подожгла толпа?
— Я хочу сказать, он понял, каким должен быть банк. Что банки не смогут работать, пока король вправе опустошать их подвалы всякий раз, как захочет пополнить свою казну. Мысль была революционная. Возможно, она не пришла бы ему в голову, не окажись он тогда рядом с сыновьями Дрейка — цареубийцы, врага божественных прав, поборника свободного предпринимательства. Когда сэр Ричард сложил одно и другое вместе, он создал то, что мы сейчас видим.