Итак, по-видимому, все дает нам право высказать предположение, что человеческий род есть произведение природы, свойственное земному шару при занимаемом им теперь положении, и в случае изменения последнего этот род должен или измениться, или исчезнуть, так как существовать способно лишь то, что согласуется с некоторым целым или вплетено в него. Именно эта способность человека соответствовать целому не только порождает у него идею порядка, но и заставляет его провозглашать, что все хорошо, между тем как все представляет собой лишь то, чем оно может быть, необходимо выступая таким, каким оно есть, не будучи положительно ни хорошим, ни дурным. Достаточно переместить человека, чтобы он стал обвинять вселенную в беспорядке.
Эти соображения противоречат, по-видимому, взглядам тех, кто высказывал предположение, что на других планетах, как и на Земле, обитают подобные нам существа. Но если лапландец так резко отличается от готтентота, то какое различие вправе мы предположить между жителем Земли и обитателями Сатурна или Венеры?
Как бы то ни было, если нас заставят мысленно обратиться к началу вещей и колыбели человеческого рода, мы скажем, что человек, вероятно, появился в результате выхода земного шара из состояния хаоса и представляет собой один из необходимых результатов тех качеств, свойств, энергии, которые присущи Земле в ее настоящем положении; что с самого начала человеческий род разделился на два пола: мужской и женский; что его существование находилось и находится в соответствии с существованием земного шара; что, пока будет существовать это соответствие, человечество сохранится, размножаясь согласно первоначальным, вызвавшим его к жизни законам; и наконец, что если бы это соответствие прекратилось, если бы Земля, сместившись, перестала испытывать влияния со стороны воздействующих на нее и сообщающих ей энергию причин, которые она испытывает теперь, то человеческий род изменился бы и уступил место новым существам, способным приспосабливаться к новому состоянию земного шара.
Следовательно, если в положении земного шара происходили изменения, то первобытный человек отличался от современного, может быть, больше, чем четвероногое отличается от насекомого. Итак, можно утверждать, что человек подобно всему существующему на Земле и других планетах находится в процессе непрестанного изменения1, и конец его существования нам так же не известен и так же не интересен, как и его начало. Таким образом, нет никакого противоречия в допущении, что виды организмов непрерывно изменяются и что мы так же не можем знать того, чем они станут, как и того, чем они были.
Что касается лиц, спрашивающих, почему природа не производит новых существ, то мы в свою очередь спросим их: откуда они знают это? Что заставляет их считать природу столь бесплодной? Уверены ли они, что природа не занята без ведома наблюдающих ее произведением новых существ в ежеминутно осуществляемых ею сочетаниях? Кто сказал им, что природа в данный момент не собирает в своей колоссальной лаборатории элементов, необходимых, чтобы породить совершенно новые виды, не имеющие ничего общего с существующими в настоящее время видами? Почему нелепо или нелогично вообразить, что человек, лошадь, рыба, птица не будут больше существовать? Разве эти животные так необходимы природе и разве она не сможет продолжить без них свое вечное движение? Разве все вокруг нас не изменяется? Разве мы сами не изменяемся? Разве не очевидно, что вселенная никогда не была в своем бесконечно продолжавшемся прошлом точно такой, какова она теперь, и что невозможно, чтобы в своем вечном будущем она хоть на мгновение стала точно той же, что и теперь? Как можем мы угадать, что принесет с собой бесконечная смена разрушений и созиданий, сочетаний и разложений, метаморфоз, изменений, перемещений? Солнца гаснут и покрываются твердой корой; планеты гибнут и рассеиваются в эфирных пространствах; новые солнца зажигаются, новые планеты образуются, описывая новые орбиты и новые круговращения, а человек, эта бесконечно малая частица шара, который сам лишь незаметная точка в необъятном мире, думает, что вселенная создана для него, воображает, что должен быть доверенным лицом, льстит себя надеждой на вечную жизнь, называет себя царем вселенной!
О человек! Неужели ты никогда не поймешь, что ты лишь эфемерное, однодневное существо? Все во вселенной изменяется, природа не содержит в себе никаких постоянных форм, а ты воображаешь, что твой род не может исчезнуть и должен составлять исключение из всеобщего закона, согласно которому все должно изменяться! Увы! Разве в своем нынешнем состоянии ты не подчинен непрерывным изменениям? В своем безумии ты называешь себя царем природы, измеряешь землю и небо, воображаешь, льстя собственному тщеславию, будто все было создано потому, что у тебя есть разум, а между тем достаточно малейшей случайности, смещения какого-нибудь атома, чтобы погубить или унизить тебя, чтобы отнять у тебя разум, которым ты так гордишься!
Если бы кто-либо отказался согласиться со всеми предыдущими соображениями, утверждая, что природа действует согласно известной сумме неизменных и общих законов; если бы предположили, что человек, четвероногое, рыба, насекомое, растение и так далее существуют от века и вечно остаются такими же, как и теперь; если бы допустили, что звезды от века сияют на небосклоне, и сказали, что спрашивать, почему человек таков, каков он есть, так же не разумно, как спрашивать, почему природа такова, какой мы ее видим, или почему существует мир, мы ничего не возразили бы против этого. Исходя из обеих точек зрения можно, вероятно, одинаково успешно справиться с возникающими при этом трудностями. При более внимательном рассмотрении можно убедиться, что эти трудности нисколько не ослабляют силы установленных нами в согласии с опытом истин. Человеку не дано знать все; ему не дано познать свое происхождение, проникнуть в сущность вещей и добраться до первоначальных причин. Но ему дано иметь разум и правдивость, чтобы откровенно признать, что он не знает того, чего не может знать, и не маскировать свое незнание непонятными словами и абсурдными предположениями. Поэтому мы скажем лицам, которые, желая разом разрешить трудности, утверждают, будто человеческий род происходит от какого-то первого мужчины и какой-то первой женщины, созданных божеством, что у нас есть некоторые представления о природе, но нет никакого представления о божестве и творении и что пользоваться этими словами значит лишь иносказательно признавать свое незнание энергии природы и способа, каким она произвела людей. ("Подобно тому, как трагические поэты прибегают к некоему богу, когда они не умеют иным путем устроить развязку". (Цицерон, О прорицании).) Цицерон говорит еще: ("Очень глупо делать из богов виновников этих вещей, вместо того чтобы искать их причины".) Итак, сделаем заключение, что у человека нет никаких оснований считать себя привилегированным существом природы; он подвержен тем же превратностям, как и все другие ее произведения. Его мнимые преимущества основываются лишь на заблуждении. Пусть человек мысленно поднимется над земным шаром, на котором обитает, и он сумеет посмотреть на человеческий род так, как и на все другие существа. Он увидит, что подобно тому как каждое дерево приносит соответствующие его виду плоды, так и каждый человек, действуя в соответствии со своей особой энергией, производит столь же необходимые плоды - поступки или действия. Он поймет, что иллюзия, предрасполагающая его переоценивать свою роль, происходит оттого, что он одновременно и наблюдатель вселенной, и ее часть. Он осознает, что его мысль о своем превосходстве основана лишь на собственном интересе и пристрастном отношении к себе.
Глава 7. О ДУШЕ И ОБ УЧЕНИИ СПИРИТУАЛИСТОВ.
Предположив без всяких оснований наличие двух разных субстанций в человеке, мыслители, как мы уже видели, стали утверждать, будто субстанция, невидимо действующая внутри человека, существенно отлична от той, которая действует вне его; первая из этих субстанций, как мы отмечали, была названа духом, или душой. Но если мы спросим, какова сущность этого духа, то современные мыслители ответят нам, что результат всех их метафизических изысканий ограничивается следующим: человека заставляет действовать субстанция неизвестной природы, столь простая, неделимая, лишенная протяженности, невидимая, неуловимая чувствами, что ее части не могут быть отделены от нее даже с помощью абстракции, или мысленно. Как постигнуть подобную субстанцию, являющуюся отрицанием всего, что мы знаем? Как составить себе представление о субстанции, лишенной протяжения и тем не менее действующей на наши чувства, то есть на материальные, протяженные органы? Как может быть подвижным и приводить в движение материю непротяженное существо? Как может последовательно соответствовать различным частям пространства лишенная частей субстанция?