Таким образом, ни один человек не хочет быть окончательно вычеркнут из памяти ближних; у немногих людей хватит дерзости пренебречь судом грядущего человечества и унизиться в его глазах. Найдется ли существо, равнодушное к удовольствию вызвать слезы у тех, кто будет жить после него, действовать еще на их души, занимать их мысль, оказывать на них влияние даже из глубины могилы? Заставим же молчать суеверных меланхоликов, осмеливающихся порицать чувство, из которого вытекает столько выгод для общества; не будем слушать равнодушных философов, требующих от нас, чтобы мы уничтожили этот великий двигатель наших душ; не станем обольщаться сарказмами сластолюбцев, презирающих бессмертие, стремиться к которому у них нет силы. Желание нравиться потомству и сделать свое имя приятным будущим поколениям - это достойное уважения побуждение, когда оно заставляет предпринимать дела, которые могут оказаться полезными для несуществующих еще людей и народов. Не будем считать безрассудным энтузиазм тех могучих и благодетельных гениев, острый взор которых проник до нас из далекого прошлого, которые думали о нас, жаждали нашей похвалы, писали для нас, обогатили нас своими открытиями и излечили нас от наших заблуждений. Окажем им то уважение, которое они ждали от нас, если им отказали в нем несправедливые современники. Принесем хотя бы их праху дань признательности за доставленные нам ими удовольствия и пользу. Оросим своими слезами урны Сократов, Фокионов; смоем пятно, наложенное на человеческий род их страданиями; искупим своим сожалением неблагодарность афинян; научимся на их примере опасаться религиозного и политического фанатизма и будем остерегаться преследовать тех, кто борется против наших предрассудков, так как в их лице мы преследуем заслугу и добродетель.
Рассыплем цветы на могилах Гомера, Тассо, Мильтона. Почтим бессмертные тени этих счастливых гениев, песни которых и теперь еще вызывают в наших сердцах самые высокие чувства. Благословим память всех благодетелей народов, бывших отрадой рода человеческого; воздадим поклонение добродетелям Титов, Траянов, Антонинов, Юлианов; удостоимся в своей области похвал будущих поколений и будем всегда помнить, что наша смерть вызовет сожаление наших ближних только в том случае, если мы обнаружим перед ними свои таланты и добродетели. Погребальные кортежи могущественнейших монархов редко вызывают слезы народов: обыкновенно еще при жизни таких монархов источник этих слез бывает иссушен. Имена тиранов вызывают ужас при их произнесении. Трепещите же, жестокие цари, разоряющие народы, повергающие их в слезы, превращающие землю в бесплодное кладбище; трепещите при виде кровавых черт, которыми наделит вас перед лицом потомства разгневанный историк! Ни ваши пышные памятники, ни ваши грандиозные победы, ни ваши бесчисленные армии не помешают потомству оскорбить ваш ненавистный прах и отомстить вам, таким образом, за ваши злодейские преступления по отношению к его предкам!
Человек не только с прискорбием предвидит свою кончину, но и желает также, чтобы его смерть как-то затрагивала и других людей. Однако, как мы только что сказали, необходимо иметь таланты, добрые дела, добродетели, чтобы окружающие нас люди заинтересовались нашей судьбой и выразили сожаление по поводу нашей смерти. Не удивительно поэтому, что смерть большинства людей, занятых только самими собой, своими глупыми и суетными планами, мыслью об удовлетворении своих страстей в ущерб благополучию и нуждам жен, семей, детей, друзей, общества, не вызывает никакого сожаления и они вскоре оказываются забытыми. Существовало множество монархов, о которых история рассказывает нам только то, что они жили. Несмотря на бесполезность существования большинства людей, их беззаботное отношение к оценке окружающих их людей я даже неприятное для последних поведение, каждый человек, подстрекаемый голосом самолюбия, все же думает, что его смерть должна явиться событием, и воображает, что весь порядок вещей должен перевернуться из-за его кончины. О жалкий и слабый человек! Разве ты не знаешь, что Сезострисы, Александры, Цезари умерли? Между тем ход вещей на земле от этого нисколько не изменился. Смерть этих знаменитых победителей, горестная для некоторых удостоенных их милости рабов, была радостно встречена всем человеческим родом. Она вернула народам по крайней мере надежду на то, чтобы когда-нибудь вздохнуть свободно. Думаешь ли ты, что твои таланты Должны интересовать человеческий род и твоя смерть должна погрузить его в траур? Увы! Такие люди, как Корнель, Локк, Ньютон, Бейль, Монтескье, умерли, оплакиваемые немногочисленными друзьями, которые вскоре нашли утешение в разного рода развлечениях; для большинства же сограждан смерть их была совершенно безразличным событием. Смеешь ли ты льстить себя надеждой, что твои титулы, богатства, связи, пышные пиршества и разнообразные удовольствия сделают твою смерть памятным событием? О ней будут говорить в течение двух дней, и не удивляйся этому. Знай, что некогда в Вавилоне, Сардах1, Карфагене и Риме умерло множество более знаменитых, могущественных, богатых, сластолюбивых граждан, чем ты, а их имен никто не подумал передать тебе. Будь же добродетельным, о человек. В этом случае, где бы тебя ни поставила судьба, ты будешь счастлив при жизни. Твори добро - и тебя будут любить: приобрети таланты - и тебя станут уважать. Потомство будет восхищаться тобой, если эти полезные для него таланты сохранят для него имя, которым некогда называли твое исчезнувшее существо. Но вселенная не изменится от твоей гибели, а когда ты будешь умирать, твой ближайший сосед будет, может быть, ликовать, между тем как твоя жена, твои дети, твои друзья будут поглощены печальной заботой о том, чтобы закрыть твои глаза.
Будем же думать о своей будущей судьбе лишь для того, чтобы стать полезными тем, с кем мы живем. Станем ради нашего собственного счастья приятными нашим родным, детям, близким, друзьям, слугам; заслужим уважение наших сограждан; станем верно служить отечеству, обеспечивающему нам благополучие; пусть желание нравиться потомству заставит нас совершить дела, которые вызовут его похвалу; пусть законная любовь к себе заставит нас заранее наслаждаться прелестью похвал, которых мы добиваемся; а когда мы окажемся достойными их, научимся любить и уважать себя, то не допустим того, чтобы скрытые пороки и тайные преступления унижали нас в собственных глазах и заставляли краснеть за самих себя.
Преисполнившись такого настроения, станем взирать на нашу смерть с тем же равнодушием, с каким посмотрят на нее большинство людей. Станем мужественно ожидать ее, избавившись от пустых страхов, которыми желают запугать нас. Предоставим обольщающегося фантазера его неопределенным надеждам; оставим мрачному суеверу тревоги, которыми он питает свою меланхолию. Но пусть просвещенные люди не боятся смерти, несущей с собой уничтожение всех чувств.
Несмотря на всю привязанность к жизни и страх смерти, мы постоянно наблюдаем, что сила привычки, общественного мнения, предрассудков способна уничтожить в нас эти страсти и заставить нас бесстрашно рисковать жизнью. Под влиянием честолюбия, гордости, тщеславия, скупости, любви, ревности, жажды славы, преклонения перед общественным мнением, которое называют честью, мы закрываем глаза на все опасности и идем на смерть. Огорчения, душевные муки, немилость, неудачи смягчают в наших глазах отвратительные черты смерти и заставляют видеть в ней тихую пристань, где мы сможем укрыться от несправедливости наших ближних. Нужда, болезни и удары судьбы примиряют нас с мыслью об этой столь ужасной для счастливцев смерти. Бедняк, обреченный на вечный каторжный труд и лишенный радостей жизни, равнодушно смотрит на ее приближение; неудачник, будучи безнадежно несчастен, в своем отчаянии приветствует ее и сам ускоряет ее приход, убедившись, что счастье создано не для него.
В разные эпохи и в разных странах люди по-разному относились к тем, кто сам мужественно сводил счеты с жизнью. Взгляды людей в этом вопросе, как и во всех других, определялись их политическими и религиозными учреждениями. Греки, римляне и другие народы, от которых обстоятельства постоянно требовали мужества и решительности духа, считали героями и богами тех, кто добровольно кончал с собой. В Индостане брамины умеют внушать женщинам мужество и заставлять их сжигать себя над трупом мужа. Японцы по малейшему поводу прибегают к помощи кинжала, прекращающего их дни. У европейских народов религия приучила людей бережнее относиться к своей жизни; она внушила им, что их бог, пожелавший, чтобы они страдали, и наслаждающийся их муками, разрешает им постепенно губить себя и таким образом затягивать свои страдания, но не позволяет им сразу оборвать нить своего существования и самим распорядиться жизнью, которую он им даровал.