– Но она уже здесь!
При одном звуке этого голоса не только зубы, но и кожу Шэнь Цинцю охватило болезненное ощущение грядущей беды. Пламенный темперамент юной госпожи Дворца словно окружал ее обжигающим ореолом. Бок о бок с ней вошла красотка в тех же желтых одеждах, но малость постарше, с затуманенным от едва сдерживаемых слез взглядом – не кто иная, как Цинь Ваньюэ.
Шэнь Цинцю во все глаза уставился на обеих, предчувствуя, что вот-вот станет свидетелем весьма пикантной сцены.
Несмотря на то, что обе девушки сияли красотой едва распустившихся бутонов, обе выглядели весьма бледными и осунувшимися. В особенности это было заметно по молодой госпоже Дворца, щеки которой расцветили неровные пятна косметики.
И почему она вовсе не казалась счастливой супругой, купающейся в лучах внимания молодого мужа?
– Вернулся? – бросила молодая госпожа Дворца, устремив дерзкий взгляд на Ло Бинхэ.
Тот молча воззрился на нее в ответ. Не выдержав этого бессловесного противостояния, Цинь Ваньюэ тихо попросила:
– Молодая госпожа, давайте уйдем!
Та не глядя огрызнулась:
– Думаешь, не знаю, о ком ты грезишь денно и нощно? Ты ведь и мое общество терпишь лишь ради того, чтобы лишний раз увидеться с ним хотя бы мельком! Разве не ради него ты сейчас разыгрываешь бедную овечку? Почему же ты вздумала уговаривать меня уйти именно сейчас, ни словом не обмолвившись об этом раньше?
Цинь Ваньюэ виновато опустила голову, не осмеливаясь возражать – пылающие уши выдавали ее с головой.
Вновь развернувшись к залу, молодая госпожа Дворца вопросила:
– Так ты нашел моего отца?
– Старый глава Дворца отправился странствовать [12], и его следы затерялись, – равнодушно отозвался Ло Бинхэ.
От этой реплики за версту несло фальшью. Согласно зрительско-читательскому опыту Шэнь Цинцю, тот, кто, сидя на троне, заявляет: «Я понятия не имею, где он!», обычно и оказывается главным виновником исчезновения своего предшественника.
Похоже, молодая госпожа была с ним солидарна:
– Опять заладил ту же песню, – холодно усмехнулась она. – Хоть бы потрудился выдумать какое-нибудь оправдание, которого я еще не слышала! Ну хорошо, не будем об отце. Давай-ка вместо этого поговорим обо мне. – Ее голос взвился, обретя визгливые нотки: – Если бы я сама сюда не явилась, когда бы ты вообще вспомнил о моем существовании?
Да разве Ло Бинхэ мог позволить себе так обращаться [13] со своей девушкой? Немедленно прекрати чернить доброе имя главы своего гарема [14]!
Но, по всей видимости, самому Ло Бинхэ было чихать на это доброе имя с высокой горки. К молодой госпоже Дворца приблизились несколько адептов Хуаньхуа, будто бы желающих ее утешить, но на самом деле – чтобы по-тихому вытолкать ее вон. Не сказать, чтобы сама дева приняла это изгнание с достоинством: она кричала, словно оглашенная, пытаясь сопротивляться тащившим ее к выходу. За ней пришибленно следовала Цинь Ваньюэ, то и дело бросая жалостливый взгляд на Ло Бинхэ, словно ожидая чего-то с его стороны.
При виде этой сцены напускная невозмутимость изменила Ша Хуалин: сердито сдвинув брови, она проследила за удаляющимися девушками, чтобы затем выбранить вернувшихся адептов:
– И это вы считаете хорошей работой? Когда я велела вам приглядывать за ней, что я, по-вашему, имела в виду?
Примечания:
[1] Впадет в немыслимую ярость – в оригинале используется идиома 大发雷霆 (dàfā léitíng) – «метать громы и молнии».
[2] Достанется на орехи – в оригинале употреблено любопытное выражение 她有好果子吃 – в букв. переводе «она вволю поест фруктов», где иероглиф 吃 (chī или qī) означает также «есть горькое; перен. подвергаться мукам; переносить, терпеть; быть втянутым во что-то неприятное, тяжёлое».
[3] Приняла верное решение, хоть и ходила по лезвию ножа – в оригинале употреблены выражения 大难不死 (dànànbùsǐ), являющееся частью поговорки 大难不死，必有后福 – «Избежавшему смертельной опасности будущее принесёт счастье», и 逃过一劫 (táo guò yī jié) – «выкрутиться, выйти сухим из воды», в букв. пер. с кит. – «спастись от грабежа».
[4] Взбесила бы кого угодно 令人发指 (lìngrénfàzhǐ) – в букв. пер. с кит. «от чего волосы у людей становятся дыбом (от возмущения)».
[5] Младший братец 小弟 (xiǎodì) сяоди – в букв. пер. с кит. «самый младший из братьев»; «Ваш младший брат» (скромно о себе).
-Гэ 哥 (gē) – букв. «уважаемый старший брат», почтительное обращение для старшего лица мужского пола своего поколения.
[6] Крытая галерея 长廊 (chángláng) чанлан, длинная галерея в Летнем дворце.
[7] Священный демон 天魔 (tiānmó) тяньмо – демон небес (буддийское), владыка 6-го неба чувственного мира, злейший враг Будды; Дэва Мара.
[8] Безжизненность 死气沉沉 (sǐqìchénchén) – вялый, неживой, упавший духом, унылый, безрадостный.
[9] Чилим, водяной орех или рогульник (Trapa natans) 菱 (líng) лин - водное растение с характерными плодами, внешне напоминающими голову быка, с одним крупным крахмалистым семенем. Ради этого семени растение культивируется в Китае как минимум уже три тысячи лет. Семя чилима варится и употребляется как лёгкая закуска.
[10] Устроил первостатейное представление 花部 (huābù) хуабу – «пёстрая драматургия», старинный вид искусства в Китае, объединяющий все виды драматургии, кроме изящной.
[11] У этого старика 老子 (lǎozǐ) лаоцзы – букв. «отец», гневно или шутливо о себе. Также это псевдоним древнекитайского философа.
[12] Отправился странствовать – в оригинале употреблены выражения 归隐 (guīyǐn) – «уйти в затворничество; отказаться от служебной карьеры (о чиновнике, уходящем в отставку), удалиться (от мирских соблазнов) к частной жизни» и云游 (yúnyóu) – «скитаться, бродить, странствовать (например, о монахах)».
[13] Так обращаться 暴殄天物 (bào tiǎn tiān wù) – «нерачительно обращаться с дарами природы, транжирить, расточать добро».
[14] Глава гарема 种马 (zhǒngmǎ) – «племенной жеребец», разговорное «сексуально активный мужчина».
Глава 49. Действительное положение дел
Шэнь Цинцю всегда старался держаться подальше от женских разборок. Однако на сей раз контраст между ожидаемым и наблюдаемым оказался настолько велик, что он волей-неволей втянулся в наблюдение за происходящим.
Цинь Ваньюэ усилием воли удалось сдержать слезы:
– Прошу простить меня, я пренебрегла своим долгом, не сумев остановить молодую госпожу…
– Вот только не надо строить из себя оскорбленную невинность! – гневно прервала ее Ша Хуалин. – Я-то верила слухам о том, что женщины Царства людей отличаются исключительной скромностью и целомудренностью, но скажи-ка на милость, сколько раз за все это время ты уже пыталась соблазнить нашего молодого господина, до сих пор не оставив этих попыток? Я готова мириться с тем, что ты крутишься вокруг него с утра до вечера, но при этом ты не способна уследить за одной-единственной девчонкой! Насколько я могу судить, ее боевые навыки ничуть не сильнее твоих; да и, в конце концов, ты ее шицзе или кто? И после всего этого я должна всерьез воспринимать твои жалкие потуги? В результате она по твоей вине уже в который раз закатила безобразную сцену перед нашим господином, а ты только и знаешь, что корчить обиженную мину!
У Цинь Ваньюэ, в лицо которой, не чинясь, бросили обвинения в ее слабости, вид был такой, словно она желала умереть на месте. В оригинальном романе Ша Хуалин питала непреходящую ненависть к первой жене Ло Бинхэ, неустанно изыскивая способы ее задеть. Хоть в этой версии они не были вынуждены делить мужа, похоже, это ничуть не улучшило ситуацию. Отвернувшись от Цинь Ваньюэ, Ша Хуалин обратилась к молодой госпоже Дворца с искаженным фальшивой улыбкой лицом:
– Молодая госпожа, разве созданные для вас условия в чем-то хуже прежних? Не считая того, что вам иногда приходится проводить какое-то время в ваших покоях, разве вас в чем-то ущемляют? Чем же вызвано подобное негодование?