Чем же все это время питался этот ребенок? Хоть он и выглядел тощим, весу в нем было ого-го!
При этом крышка гроба не легла как следует – осталась приличная щель. Шэнь Цинцю как раз потянулся было, чтобы поправить ее, когда свет зеленых свечей в коридоре покачнулся, и на потолке заплясал хоровод уродливых теней.
Незрячие остовы уже здесь.
Вместе с их шаркающими шагами ушей Шэнь Цинцю достиг легкий стук, а также скрежет когтей по каменным крышкам гробов, от которого кровь заледенела в жилах заклинателя.
Но ведь если и было место, где Свечи последнего вздоха точно не могли укрыться – так это в гробу, так что, пока они остаются в кромешной тьме, Незрячие остовы до них не доберутся.
Утешаясь этим соображением, Шэнь Цинцю недвижно застыл, вытянувшись на спине. Лежащий на нем Ло Бинхэ также не шевелился, уткнувшись лицом ему в плечо. От его лба веяло таким жаром, что шею Шэнь Цинцю начало припекать – однако самому Ло Бинхэ, должно быть, приходилось еще тяжелее.
По счастью, ледяные руки Ло Бинхэ вполне уравновешивали его горячую голову – пожалуй, приложив его ладонь ко лбу, можно было бы наконец сбить температуру. Решив, что это не такая уж плохая идея, Шэнь Цинцю как раз собрался было ее осуществить, подхватив запястье Ло Бинхэ, когда увиденное заставило его замереть на месте.
Пять костлявых пальцев с необычайно длинными ногтями зависли над крышкой их гроба.
Когда, спрашивается, эти низкоуровневые монстры успели развить подобный интеллект? Разве они не обязаны игнорировать все, что не испускает свет?
И тут-то Шэнь Цинцю обнаружил, что кое-что отбрасывает на его щеку слабое красное свечение.
Глянув на Ло Бинхэ, он убедился, что, хоть его веки были по-прежнему плотно смежены, на лбу проявилась демоническая печать, то разгораясь, то затухая в такт с дыханием владельца.
Пусть это и неотъемлемый символ древнего рода Ло Бинхэ, но, скажите на милость, ему так уж необходимо было проявляться именно в этот момент? Это все равно что если бы Ультрамен [9], израсходовав всю энергию на низкоуровневых монстров, во время финальной атаки лишь помигивал бы, словно праздничная гирлянда!
Шэнь Цинцю не успел бы высвободить руку, чтобы прикрыть злосчастную печать ладонью, так что он поступил радикально, прижавшись губами к гладкому лбу ученика.
Пусть это и выглядело со стороны как поцелуй в лоб, в сложившейся ситуации это меньше всего волновало Шэнь Цинцю – в конце концов, их жизни куда важнее!
Иссохшая рука, под грязными ногтями которой застряли чьи-то волосы, дрожа, потянулась под крышку, ощупывая пространство. Хоть саркофаг был весьма узким, он также был довольно глубоким, так что у этой жуткой руки не было шанса дотянуться до затаившихся на дне людей.
Однако же вместо того, чтобы убраться восвояси, пальцы опускались все ниже, заставляя Шэнь Цинцю застыть в напряжении. Она уже собиралась коснуться спины Ло Бинхэ, когда Шэнь Цинцю, стиснув зубы, вытащил уже успевшую занеметь правую руку и опустил ее на участок спины ученика, наименее пострадавший от ядовитого дождя, крепче прижимая его к себе.
При этом вся верхняя половина тела Ло Бинхэ притиснулась к нему – если прежде между ними и оставалось какое-то пространство, то теперь они слились практически в одно, грудь к груди, живот к животу.
Хоть обычно живот был самой мягкой частью человеческого тела, у Ло Бинхэ он был таким жестким, что почти болезненно врезался в тело Шэнь Цинцю. Чем дальше он прижимал к себе ученика, тем сильнее уверялся, что у того имеются все восемь кубиков. Воистину, таким прессом можно убивать.
На волос не дотянувшись до спины Ло Бинхэ, рука двинулась вниз. Видя, что она вот-вот коснется икры ученика, Шэнь Цинцю, собрав волю в кулак, развел ноги, позволяя левому бедру Ло Бинхэ опуститься между ними.
Теперь-то они точно сжались в этом узком пространстве с предельной компактностью, дальше уже некуда!
Еще немного поводив по сторонам трясущимися пальцами, рука наконец убралась, так ничего и не нащупав.
Шэнь Цинцю позволил себе вздох облегчения, лишь убедившись, что Незрячие остовы покинули склеп, издавая недовольное ворчание, и двинулись прочь по коридору.
Вот теперь-то он наконец озаботился непристойностью их позы: если бы кто-нибудь сейчас удосужился приподнять крышку гроба, заглянув вовнутрь, то решил бы, что Шэнь Цинцю, сгорая от желания, намеревается задушить ученика в объятиях. Он как раз собирался приподнять Ло Бинхэ, чтобы принять сидячее положение, когда в гулкой тишине склепа внезапно зазвучал хрипловатый старческий голос, прямо-таки сочившийся насмешкой:
– Не слишком ли рано расслабляться?
Шэнь Цинцю мигом выхватил Сюя и перекатился, закрывая Ло Бинхэ своим телом. Приподнявшись, он выставил перед собой меч и потребовал:
– Кто вы?
Незрячих остовов уже давно не было слышно – в помещении точно не осталось никого, кроме них двоих да холодных каменных гробов.
…Вот только не говорите мне, что это очередной оживший мертвяк из очередного гроба. Он ведь проверял – там не было решительно никого, кроме иссохших мумий!
– Меня можно увидеть, лишь пожелав меня увидеть, – вновь зазвучал надтреснутый голос. – В противном случае вам не встретить меня, даже перевернув вверх дном весь Священный мавзолей.
Теперь этот голос определенно показался Шэнь Цинцю знакомым. Отправив меч в ножны взмахом руки, он отозвался:
– Ни к чему пускать мне пыль в глаза [10], мы ведь с вами старые знакомые, старейшина Мэнмо.
Шэнь Цинцю еще не договорил, как посреди комнаты и впрямь появился облаченный в роскошные одеяния старик, чем-то похожий на хищную птицу. Скрестив ноги, он уселся на крышку одного из саркофагов, сверху вниз устремив на заклинателя цепкий взгляд блестящих глаз.
– Выходит, ты все еще помнишь этого старика, – не без удивления признал он.
– Раз мне явился старейшина Мэнмо, надо думать, я сплю, – бросил в ответ Шэнь Цинцю.
Прежде он являлся заклинателю лишь в виде клубов черного тумана, теперь же наконец принял человеческую форму – видимо, он немало нажился на энергии Ло Бинхэ, одалживая его тело. Убедившись, что этот новоприбывший, будучи вздорным старым ворчуном [11], все же стоит на стороне его ученика, Шэнь Цинцю вновь позволил себе расслабиться.
– Однако затруднительное положение, в которое угодили вы оба – отнюдь не дурной сон, – хмыкнул Мэнмо.
– Возможно ли обратиться к старейшине за помощью, – начал Шэнь Цинцю, – чтобы он, войдя в Царство снов Ло Бинхэ, разбудил его?
– Мне это не по силам, – просто признал Мэнмо.
– Что? – поневоле запаниковал Шэнь Цинцю. – Почему? Неужто мозг Ло Бинхэ поврежден слишком сильно [12]?
– Мне туда не проникнуть, – бесстрастно бросил демон. – В голове этого мальца [13] царит полный хаос. Там ничего нет, кроме густых слоев тумана – он впал в сон, от которого не может очнуться. Прежде этому старику доводилось встречать такое лишь у двух групп людей. Одни из них стояли на пороге смерти от тяжкой болезни.
Звучало это, конечно, так себе, но второе всяко не могло быть хуже, а потому Шэнь Цинцю тотчас поинтересовался:
– А что насчет других?
– Впали в слабоумие, – отрубил Мэнмо.
От этих слов у Шэнь Цинцю утратил дар речи.
– Так этому сопляку и надо, – как ни в чем не бывало продолжал демон. – За эти пять лет он только и делал, что денно без толку призывал душу умершего, а нощно – выкашивал свои порождения во снах. Я предупреждал его, что тем самым он дырявит собственную душу. Рано или поздно этим и должно было кончиться. За последние несколько дней он спустил всю свою духовную энергию на поддержание твоего растительного тела, а этот его демонический меч только и поджидает шанса захватить над ним власть. Будто этого мало, он еще и вломился в Священный мавзолей, чтобы сцепиться с наиболее одаренным представителем демонической расы за многие поколения.
Шэнь Цинцю с такой силой стиснул рукоять Сюя, что пальцы заныли. Оглянувшись на мирно покоившегося в гробу Ло Бинхэ, он спросил: