В гробу я видел такие хобби, уж не сочти за каламбур, дражайшая Система!
Пока они созерцали друг друга, та самая темнокожая демоница запрыгнула на спину змеи с грацией антилопы. Обернувшись к ней, Шэнь Цинцю обнаружил, что это не такая уж и метафора: у нее и впрямь были стройные ноги лани с изящными копытцами.
– Господин! Неправда ли, мы направляемся в чудное место? – оглядевшись, жизнерадостно заявила она.
– Самое лучшее, – с улыбкой махнул ей рукой Тяньлан-цзюнь.
– Там много воды? – с подкупающей наивностью поинтересовалась демоница.
– Горы и долы там сплошь испещрены реками, – поведал Тяньлан-цзюнь, – что тянутся, насколько хватает взора.
Возликовав, девушка вновь соскочила со змеи, растворившись в рядах собратьев. Отнюдь не разделявший ее восторга Шэнь Цинцю не удержался от вопроса:
– Куда вы их ведете?
– Разве мастер Шэнь еще не догадался? – лениво бросил в ответ Тяньлан-цзюнь. – Зачем же спрашивать о том, что вы и без меня отлично знаете?
Горы и долы, испещренные реками… Речь уж точно шла не о Царстве демонов. Похоже, это «самое лучшее место» располагалось в Царстве людей.
– Судя по тому, что я вижу, – вновь заговорил Шэнь Цинцю, – вы ведете за собой не менее пятой части населения южных земель Царства демонов. Ваша Милость, неужто вы и впрямь рассчитываете, что сможете провести столь большой отряд через пограничные земли под носом у заклинателей?
– А кто сказал вам, будто я собираюсь идти через пограничные земли? – выпрямившись, он издал презрительный смешок. – Зачем же, по вашему мнению, мне тогда этот меч?
– Вы планируете прорезать проход между мирами? – догадался Шэнь Цинцю.
– Если быть точным, я собираюсь их объединить, – поправил его Тяньлан-цзюнь.
Подумать только, объединить царства людей и демонов!!!
Примечания:
[1] Три вида – в оригинале 三道 (sāndào) – в букв. пер. скит. «три пути» (道 (dào) – дао, как в даосизме), означает также «троякое постижение (при чтении: глазами, на слух, сознанием)» и «три блюда».
[2] Сталкиваясь, словно мощные океанические течения – в оригинале 翻江倒海 (fān jiāng dǎo hǎi) – в букв. пер. с кит. «перевернуть вверх дном реки и моря», образно в значении «перевернуть всё вверх дном, учинить хаос».
[3] Главные органы – 脏腑 или 臟腑 (zàng-fǔ) чзан-фу: цзан 脏 (zàng) – органы, подвластные энергии инь: сердце, печень, селезенка, легкие и почки, фу 腑(fǔ) – органы, подвластные энергии ян: толстый и тонкий кишечник, желчный и мочевой пузыри, желудок и саньцзяо 三焦 (sānjiāo) – три полости внутренних органов.
[4] Во всем этом поднебесном мире ни единому мужчине, будь он стар иль млад – в оригинале здесь две идиомы: 上天入地 (shàngtiān rùdì) – в пер. с кит. «восходить на небеса и спускаться под землю», образно в значении «везде, повсюду, где угодно» и 前无古人,后无来者 (qián wú gǔ rén, hòu wú lái zhě) – в пер. с кит. «в прошлом ― не иметь достойных предшественников, в последующем не знать равных преемников».
[5] Кто из вас здесь взрослый? – оригинале употребляется слово 长辈 (zhǎngbèi) – в букв. пер. с кит. «старшее поколение», «старейшина».
[6] Спутники на тропе совершенствования 双修 (shuāng xiū) шуан сю – обычно в романах о заклинателях это словосочетание означает… не просто совместное совершенствование тела и духа :-)
[7] Утонченная человеческая душа 人杰地灵 (rén jié dì líng) – в букв. пер. с кит. «c прекрасным пейзажем и местными талантливыми жителями», образно о человеке выдающихся талантов или о достопримечательности.
Глава 64. Рандеву во вражеском лагере
Разве это не то же самое, что слить два независимых измерения в одну гигантскую мешанину?
Прежде Шэнь Цинцю даже в голову не приходило, что Тяньлан-цзюнь может замахнуться на подобное, но, с другой стороны, тому, кто владеет Синьмо, это вполне по силам – таковы уж законы жанра, заботливо прописанные Сян Тянь Да Фэйцзи!
В конце концов, именно это в конце романа замутил Ло Бинхэ, объединив миры демонов и заклинателей согласно своему сумасшедшему плану. И до недавнего времени Шэнь Цинцю полагал, что имеет дело именно с таким жадным до власти безумцем.
Однако то, что казалось совершенно естественным при чтении романа, теперь представлялось чем-то расплывчатым и с трудом представимым. Тому Ло Бинхэ совершенно не было дела до ущерба, который он нанесет миру подобными начинаниями – им двигало лишь соображение, что одним царством управлять куда удобнее, чем двумя независимыми уделами, к тому же его денно и нощно допекали жалобы демонических жен и детей, которые плакались на несправедливое распределение ресурсов. В итоге Ло Бинхэ просто-напросто сляпал два царства воедино, словно тесто и начинку.
– Так вот что за дар вы вознамерились преподнести людям? – севшим голосом бросил Шэнь Цинцю. – Вам не кажется, что по отношению к ним это не слишком-то милосердно?
Тяньлан-цзюнь в раздумье потер подбородок, затем отозвался все тем же благосклонным тоном:
– Я ведь правда не держу на них зла – на самом деле, я очень привязан к людям, и именно поэтому лелею мечту о более тесном взаимодействии между нашими расами.
– А как насчет последствий? – приподнял бровь Шэнь Цинцю. – Или, может, вас они не волнуют? Если демоны без труда смогут приспособиться к жизни в Царстве людей, то как люди, не обладающие заклинательским даром, смогут выжить бок о бок с демонами? Или, иначе говоря, – тут он принялся выбирать слова с предельной осторожностью, – даже если вы сами расположены к людям, многие ли демоны разделяют ваши чувства? Наши миры разграничены с древнейших времен, и все же конфликтам несть числа – если же объединить их вот так, то можно вовсе позабыть о мирном сосуществовании.
– Узнаю заклинателя одной из прославленных школ, – уязвленно отозвался Тяньлан-цзюнь, – все вы поете одну и ту же песню. Быть может, вам это кажется малость поспешным, но этим мой план не исчерпывается – будьте уверены, я продумал все до самого конца. Сперва мы объединим наши царства, а уж потом постепенно разберемся с последствиями. В конечном итоге, даже те, кто не сможет приспособиться, будут вынуждены примириться с новым положением дел.
Видимо, всем мало-мальски уважающим себя злодеям подобных произведений на роду написано страдать комплексом превосходства [1], но с Тяньлан-цзюнем все дело обстояло еще сложнее. Возможно, когда-то он и впрямь был идеалистом, мечтающем лишь о любви и согласии между людьми и демонами, но, проведя долгие года в заточении под горой Байлу, он затаил в глубине сердца жгучую обиду и жажду мести. Потому-то Шэнь Цинцю не мог принять за чистую монету это «малость поспешное» желание, влекущее за собой возможность полного уничтожения этого мира.
Подобной логикой руководствуются и насильники: утешая себя тем, что в конце концов жертве будет хорошо, они просто добиваются своего, предпочитая не задумываться о последствиях.
– А вы и Су Сиянь… – не удержался от вопроса Шэнь Цинцю, – это также было частью плана по установлению «более тесного взаимодействия между нашими расами»?
При звуках этого имени неизменная улыбка застыла на лице Тяньлан-цзюня.
– Ах, Сиянь… – отвернувшись, тихо вздохнул он. – Она была воистину…
Воистину что?..
«Прекрасной и нежной? Доброй и чистой?» – гадал Шэнь Цинцю.
– …холодной и безжалостной, – закончил Тяньлан-цзюнь. – За это-то я ее и полюбил.
Шэнь Цинцю едва сдержал нервный смешок.
– Но все это уже не имеет значения, – отмахнулся владыка демонов. – Ведь она мертва.
Выходит, ты ни капельки по ней не тоскуешь?
Похоже, эта «любовь» демона не отличалась ни глубиной, ни силой чувства.
Помедлив, Шэнь Цинцю все же решился спросить:
– Так что же вы все-таки испытываете по отношению к своему сыну?
Тяньлан-цзюнь бросил на него задумчивый взгляд:
– Мне его… жаль [2]?
Шэнь Цинцю мог лишь послать ему в ответ ничего не выражающую улыбку, не в силах подобрать нужных слов.
Хоть Ло Бинхэ никогда не заикался об этом, Шэнь Цинцю знал, что глубоко внутри он часто ударялся в мечты о том, каковы его родители. Зная, что ими были прославленная заклинательница и высокорожденный демон, он не знал их имен, не помнил лиц, так что ему оставалось лишь представлять, как они окружили бы его заботой, не разлучи их людская злоба, как оградили бы его от всех невзгод и огорчений.