Испытывая такую боль, что даже дышалось с трудом, Шэнь Цинцю вцепился в Ло Бинхэ оставшейся левой рукой, в исступлении тряся головой:
— Не надо… Не надо…
Человек с лицом Ло Бинхэ не мог сотворить с ним такое!
Ло Бинхэ прижал его к земле, глядя на него исполненным тепла и искренности взором.
— Я ведь не впервые это делаю, неужто учитель никак не может привыкнуть? — ласково произнес он. — Что ж, придется повторить еще пару-тройку раз — как насчет этого?
В то же мгновение Шэнь Цинцю захлестнула разливающаяся от бедра волна боли.
Не в силах это вынести, он испустил истошный крик.
Внезапно в голове зазвучал монотонный голос Системы:
[Наказание завершено.]
Боль исчезла так же внезапно, как и явилась. Перекатившись, Шэнь Цинцю вскочил на ноги — но лишь чтобы тотчас рухнуть на колени. У него не осталось сил даже на то, чтобы проклинать Систему, так что он просто сидел на земле, в трансе наблюдая за тем, как капли холодного пота стекают, шлепаясь на землю, а в глазах все еще плясали искры.
Внезапно рядом раздался голос:
— Что с тобой приключилось?
Лишь тогда Шэнь Цинцю заметил, что он тут не один.
Вдобавок к этому, он все еще находился во сне.
Эта пещера также показалась ему смутно знакомой — она чем-то походила на ту, в которой они впервые встретились с Мэнмо в виде клубов черного тумана.
И верно — Демон Снов собственной персоной.
Кое-как совладав с собой, Шэнь Цинцю спросил:
— Почему я здесь оказался?
— Ты был втянут в невероятно могущественное сновидение — самую твою душу едва не порвало в клочья. Этот старик пытался вмешаться, но у него не выходило; однако он не оставлял попыток, пока они внезапно не увенчались успехом — тогда-то этот старик и вытащил тебя сюда.
Прежде Шэнь Цинцю ни за что бы не заподозрил, что Мэнмо даст за его жизнь хотя бы ломаный грош — однако, когда он попал в беду, именно старый демон не пожалел усилий, чтобы «вытащить» его.
— От души благодарю вас, старейшина, за неоценимую помощь, — искренне произнес пораженный в самое сердце Шэнь Цинцю.
— Нет нужды меня благодарить, — фыркнул Мэнмо. — Просто ты порядком удивил этого старика, продержавшись в Священном мавзолее всю дорогу, пока этот малец не проснулся. Ты тогда немало для него сделал, а помогать ему значит подсобить и этому старику.
Образ агонии от оторванных конечностей настолько глубоко впечатался в мозг Шэнь Цинцю, что одно упоминание Ло Бинхэ вызвало в сознании отголоски этой боли. Поневоле схватившись за правое плечо, он был вынужден сделать несколько глубоких вдохов, чтобы утихомирить дрожь в голосе:
— А где же сам Ло Бинхэ?
Обычно именно ученик затаскивал его в свои сны — в последнее время он и вовсе зачастил, осеняя своим присутствием каждый сон своего учителя. И все же на сей раз Мэнмо неожиданно обошел Ло Бинхэ, собственноручно вытянув Шэнь Цинцю — где же, в таком случае, прохлаждается главный герой?
Казалось, одна мысль об этом удручала старого демона донельзя.
— Мне-то откуда знать? — брюзгливо бросил он. — С тех пор, как этот сопляк освоил мои техники, этому старику закрыт путь в его Царство снов. Так что теперь он не держит передо мной отчета — тут уж ничего не поделаешь.
Шэнь Цинцю чувствовал, что, если немедленно не увидит своего послушного и любящего Ло Бинхэ, его конечности всякий раз будет прошивать боль при одних звуках его имени. Почему бы его нежному белому цветочку наконец не явиться, чтобы скормить ему болеутоляющее в лице своего заботливого взгляда?
Скосив глаза на Шэнь Цинцю, Мэнмо посерьезнел при виде его посеревшего лица и побелевших губ.
— Да явится твой мозгляк, куда он от тебя денется — к чему так изводить себя? А ведь раньше ты, помнится, делал все возможное, чтобы держаться от него подальше.
Можно ли счесть это за утешение?
Глядя на презрительно цедящего слова Мэнмо, Шэнь Цинцю внезапно почувствовал, как на сердце потеплело.
Расслабившись усилием воли, он поудобнее устроился на земле.
— Старейшина Мэнмо, — мгновение спустя припомнил он, — тогда, в Священном мавзолее, я и впрямь потащил Ло Бинхэ на восток, следуя вашему совету, и по пути повстречал двоих — старика и женщину. Я хотел спросить, вы не…
Помнится, тогда Цю Хайтан упала в обморок, а затем, придя в себя, внезапно с криком убежала — и Шэнь Цинцю не без оснований заподозрил, что, пребывая в бессознательном состоянии, она кое-кого повстречала в Царстве снов. Ло Бинхэ также пребывал в отключке, причем его голова полыхала, словно раскаленные угли, так что ему явно было не до того, чтобы влезать в сон Цю Хайтан. Оставалось предположить, что этим кем-то мог быть сам старейшина Мэнмо.
— Всего лишь трюк, не стоящий упоминания, — поглаживая бороду, бросил старый демон, тем самым подтверждая догадки Шэнь Цинцю. Несмотря на ложную скромность, коей были пропитаны его слова, тон Мэнмо прямо-таки сочился самодовольством.
— И что же вы ей показали? — не удержался от вопроса Шэнь Цинцю.
Вообще-то, он догадывался, что, скорее всего, Демон Снов воспользовался излюбленным методом разрушения сознания, продемонстрировав Цю Хайтан ее самые мучительные воспоминания — и логично было предположить, что там не обошлось без уничтожения ее семьи.
Однако и тут что-то не сходилось: ведь тогда, едва открыв глаза и узрев Шэнь Цинцю, она должна была преисполниться первозданной ненависти, вознамерившись понаделать в нем пару сотен дыр своим мечом — почему же вместо этого она с рыданиями бросилась прочь?
— Этот старик не стал показывать ей ее воспоминания, — отозвался Мэнмо, явно догадываясь о его помыслах. — Вместо этого он показал ей твои.
Те самые осколки памяти Шэнь Цзю, что сохранились в его теле!
Его давно уже мучила упомянутая Сян Тянь Да Фэйцзи предыстория Шэнь Цинцю, которую тот так и не написал, так что он тотчас переспросил:
— А не мог бы старейшина показать их и мне?
Мэнмо уставил на него озадаченный взгляд, однако вместо того, чтобы спрашивать, зачем ему понадобилось пересматривать собственные воспоминания, старый демон поинтересовался:
— Ты вообще ничего не помнишь?
— Верно, — кивнул Шэнь Цинцю, мысленно приготовившись изложить целую историю о том, как он утратил память в результате временного помешательства и хотел бы заполнить пробелы.
Сказать по правде, его выдумки все равно не выдерживали критики, так что он испытал немалую долю облегчения, когда вместо расспросов Мэнмо ограничился фразой:
— Некоторые вещи и впрямь лучше не помнить.
— Однако я нижайше прошу старейшину о помощи.
— Ты и впрямь хочешь это видеть? — с сомнением бросил демон.
Шэнь Цинцю торжественно кивнул, и тогда Мэнмо потянулся к нему, прижав палец к его лбу, и велел:
— Закрой глаза. Можешь открывать их, когда я уберу руку.
Шэнь Цинцю покорно смежил веки.
— Твои воспоминания сильно повреждены, и в них много провалов, — вновь заговорил Мэнмо. — Из-за этого они утратили связность. Тебе также могут попадаться люди с размытыми лицами. Причина этого кроется в твоем собственном сознании — так что просто не обращай внимания.
Иными словами, он хотел сказать: «Если тебе попадутся баги, то знай, что виной тому косяки в твоих исходниках, а не мои техники».
Мысленно досчитав до десяти, Шэнь Цинцю почувствовал, как давление на лоб ослабло, и тотчас открыл глаза. Перед ним на коленях стоял тощий растрепанный паренек, связанный веревкой [2].
Этот бледный [3] юноша с острым подбородком был весьма хорош собой, однако его черты были отмечены невыразимой мрачностью, а на лбу и в уголках рта виднелись лиловые отметины. Юный Шэнь Цзю собственной персоной.
Сбежав от Ло Бинхэ во сне в городе Хуаюэ, Шэнь Цинцю нечаянно угодил в остатки воспоминаний своего предшественника — и тогда перед ним предстала эта самая сцена. Оглядевшись, он убедился, что первое впечатление его не подвело: эта просторная комната оказалась библиотекой, соединенной со спальней — их разделяли лишь «лунные ворота» [4] из сандалового дерева. Повсюду дорогая мебель, образцы каллиграфии и живописи — едва ли обычные работорговцы могли позволить себе подобное.