Сюаньсу покинул ножны!
Видя, что Юэ Цинъюань наставил меч на Ло Бинхэ, Мобэй-цзюнь выступил вперёд, чтобы принять удар на себя, однако демон ещё не успел коснуться меча, как его отшвырнула вспышка духовной энергии.
Шэнь Цинцю показалось, что он успел заметить на лице Мобэй-цзюня удивление, будто тот никак не ожидал подобного поворота событий, перед тем как он, вылетев из пещеры, свалился со стремительно растущего хребта Майгу. Шан Цинхуа, схватив меч, будто безумный [2] рванулся следом, но Шэнь Цинцю схватил его за рукав:
— Ты чего?
— Твою ж мать [3], он не умеет летать! — вырываясь, во всеуслышание выкрикнул Шан Цинхуа и сиганул вниз.
Шэнь Цинцю также бросился к выходу, силясь высмотреть сотоварища за мельтешением снега под жестокими порывами ветра. Наконец ему удалось различить, как парящий на мече Шан Цинхуа подхватил Мобэй-цзюня на высоте сотни чжанов [4] над поверхностью реки. Убедившись, что они не разбились о лёд, Шэнь Цинцю, не успев даже испустить вздоха облегчения, тотчас поворотился к Ло Бинхэ и Юэ Цинъюаню, которые уже вступили в схватку.
Взрывная демоническая энергия Ло Бинхэ потрясала воображение, однако Шэнь Цинцю не предполагал, насколько сокрушительным будет напор покинувшего ножны Сюаньсу — он мог на равных противостоять даже его обезумевшему ученику. От возмущения духовной и демонической энергий в воздухе Шэнь Цинцю чувствовал болезненное давление на барабанные перепонки и горло. Видя, что свод пещеры вот-вот обрушится окончательно, он вскарабкался на скалу, чтобы голыми руками ухватиться за Синьмо. Дернув со всей силы, он извлек меч из скалы.
Несмотря на это, скорость роста хребта Майгу ничуть не замедлилась. Узрев свой меч в чужих руках, Ло Бинхэ хотел было отобрать его, но Юэ Цинъюань не дал ему такого шанса. Острие Сюаньсу прочертило в воздухе замысловатую светящуюся печать, и Ло Бинхэ застыл, обездвиженный заклятьем небывалой силы, что сковало его, будто невидимая клетка.
Видя, что Шэнь Цинцю уже заполучил Синьмо, Юэ Цинъюань тихо бросил ему:
— Уходи!
Ну и как он мог уйти в подобный момент? Мотнув головой, Шэнь Цинцю собирался перебросить меч главе школы, но внезапно почувствовал, что ноги его не держат.
Впрочем, дело было отнюдь не в ногах — это пол ушёл из-под них. Пещера таки обрушилась!
***
На втором ярусе хребта Майгу.
Шэнь Цинцю наконец удалось откопать Юэ Цинъюаня из-под горы битого камня, встревоженно окликая его:
— Глава школы? Шисюн?
Тот был бледен, из уголка рта струилась кровь. С усилием сглотнув её, он поднял глаза на Шэнь Цинцю:
— …Где остальные?
Хребет Майгу изнутри походил на улей со множеством соединённых друг с другом ячей. Оглянувшись, Шэнь Цинцю признался:
— Я не видал ни великого мастера Учэня, ни Тяньлан-цзюня, ни прочих. Наверно, их завалило так же, как и вас, или же они провалились в другую пещеру… — Вновь повернувшись к Юэ Цинъюаню, он спросил: — Шисюн, когда вы были ранены?
Тот вместо ответа выдохнул:
— Синьмо всё ещё при тебе?
Шэнь Цинцю показал ему меч:
— При мне. Но хребет Майгу по-прежнему растет. Шисюн, вы должны уничтожить этот меч.
С его помощью Юэ Цинъюань кое-как поднялся на ноги.
— Ну а ты?.. — спросил он.
«Само собой, вернусь, чтобы разыскать Ло Бинхэ», — подумал Шэнь Цинцю, вместо ответа спросив:
— Шисюн, я никогда не видел таких ранений, как ваши. Что же всё-таки произошло?
Похоже, в этом разговоре ни одному из собеседников не суждено было дать прямого ответа.
— Я не хотел этого, — туманно произнес Юэ Цинъюань. — Но… я слишком порывистый человек, в конце концов.
Что-то в этих словах не понравилось Шэнь Цинцю, но у него не было возможности толком обдумать, что именно. Поддерживая Юэ Цинъюаня, он помог ему сделать первые шаги.
— Шисюн, вы можете идти? Спускайтесь с хребта, уничтожьте меч и найдите шиди Му, чтобы он позаботился о ваших ранениях. Предоставьте мне самому разобраться с Ло Бинхэ.
Юэ Цинъюань едва держался на ногах, на землю закапала алая кровь. Стоило Шэнь Цинцю отпустить его, как глава школы, немного постояв, вновь рухнул на землю.
Побелев от страха, Шэнь Цинцю бросился к нему, чтобы помочь подняться.
— Глава школы? Шисюн? — Когда он пощупал пульс Юэ Цинъюаня, даже его скромных познаний в медицине хватило, чтобы понять, что состояние его шисюна крайне тяжелое.
Тот глядел мимо Шэнь Цинцю и, казалось, вовсе не различал его слов.
— Но… тогда, в Цзиньлане, и когда Ло Бинхэ осадил наш хребет, я сумел себя контролировать, помня об общем благе… и всё же всякий раз потом думал, что лучше бы я… поддался порыву.
Видя, что глава школы впадает в забытьё, Шэнь Цинцю хотел было хорошенько ущипнуть его за губной желобок, чтобы привести в чувство, но не посмел совершить столь непочтительного действия по отношению к нему, вместо этого гаркнув в ухо:
— Шисюн, придите в себя! Вы всё сделали правильно!
Прикрыв глаза, Юэ Цинъюань покачал головой. Втянув воздух, он разразился столь тяжким кашлем, что сердце Шэнь Цинцю болезненно сжалось.
Кровь не заставила себя ждать, выплескиваясь с каждым выдохом.
— Помоги мне… зачехлить Сюаньсу, — с трудом выговорил Юэ Цинъюань.
Шэнь Цинцю поспешно спрятал в ножны ослепительно-белое лезвие лежащего неподалеку меча, чтобы вручить владельцу. Лишь тогда цвет лица Юэ Цинъюаня хоть немного изменился к лучшему, и он наконец с трудом сумел сделать несколько вдохов.
Уставив неподвижный взгляд на руки Шэнь Цинцю, держащие его меч, он вместо того, чтобы принять клинок, попросил:
— Если я умру здесь… прошу тебя, верни Сюаньсу на пик Ваньцзянь.
— Что вы сказали? — в ужасе переспросил Шэнь Цинцю.
О какой это смерти он толкует? Неужто раны Юэ Цинъюаня на поверку настолько серьезны?
— Сюаньсу обладает необычайной мощью, — продолжил глава школы, — но я почти никогда не вытаскивал его из ножен. Теперь-то ты догадываешься о причине?
Шэнь Цинцю кивнул. И, надо думать, догадывался не он один.
— Сюаньсу — вся моя жизнь. Ты понимаешь, что это значит?
Разумеется, нет — Шэнь Цинцю подозревал, что в такой момент его шисюн едва ли будет сочинять цветистые метафоры, желая показать, как он дорожит своим мечом.
А также он предчувствовал, что Юэ Цинъюань собирается поделиться с ним секретом, о котором не известно ни единой живой душе.
— Всякий раз, когда я извлекаю из ножен Сюаньсу, он сокращает мой жизненный срок, — изрёк глава школы, подтверждая его догадку.
Стоило Шэнь Цинцю услышать эти слова, как меч в его руках словно сделался тысячекратно тяжелее [5].
Неудивительно, что он столь редко покидал ножны.
Владелец подобного меча и впрямь не станет извлекать его без крайней необходимости.
— Шисюн… вас некогда постигло помутнение рассудка? — в смятении спросил Шэнь Цинцю.
Использовать собственный жизненный срок в качестве сырья для духовной энергии, связать свою жизнь с мечом подобным образом… Какой же заклинатель в здравом уме выбрал бы столь гибельный путь [6]?
— Я поступил на пик Цюндин пятнадцати лет от роду, — медленно проговорил Юэ Цинъюань. — Стремясь достичь заветной цели во что бы то ни стало, я проявил излишнюю торопливость и потерпел неудачу на Пути единения человека и меча [7], так что у меня не оставалось иного выбора. Не об этом я мечтал — о жизни, полной сожалений, по окончании которой в памяти людей останется лишь презрение.
На его лицо постепенно возвращался цвет благодаря тому, что кашель наконец прекратился.
— Не продолжайте, — поспешил прервать его Шэнь Цинцю. — Сейчас не время говорить об этом. Сперва позвольте мне доставить вас к шиди Му.
Они вдвоём кое-как проделали несколько шагов, когда Юэ Цинъюань внезапно бросил:
— Прости.
Шэнь Цинцю вновь не мог взять в толк, о чём говорит глава школы — он определённо не мог припомнить ни единой причины, по которой тот мог бы извиняться перед ним. Если уж на то пошло, это ему самому следовало извиняться перед Юэ Цинъюанем за все те проблемы, которые он походя создавал своим легкомыслием [8], раз за разом предоставляя своему шисюну разгребать все последствия.