Едва ли можно было винить его за подобную реакцию: глядя на этого юного красавчика, руки которого стискивали талию Шэнь Цинцю подобно алмазным обручам, он едва не выпалил: «Бин-гэ!»
Шэнь Цинцю также застыл в этой неловкой позе, нервно обмахиваясь веером, и принялся увещевать ученика:
— Ну же, вовсе не обязательно так кричать, если хочешь кого-то окликнуть! На пике Цинцзин запрещается шуметь! И разве можно вот так бросаться на людей, да ещё и на глазах своего шишу — куда это годится?!
Ло Бинхэ неохотно разжал руки и выпрямился. Послушно поприветствовав шишу Шана, он выпалил:
— Этот ученик ждал учителя здесь после утренних занятий и при виде него потерял голову от радости…
При этих словах сердце Сян Тянь Да Фэйцзи чуть не разлетелось на куски.
Ло Бинхэ принялся тянуть Шэнь Цинцю за рукав, канюча:
— Учитель, отчего вас так долго не было?
— Сегодня было много людей, — отозвался тот.
Глядя на его беспечную улыбку, Шан Цинхуа поневоле задумался, сколко раз он сегодня «не понимал», заставляя Лю Цингэ раз за разом «объяснять» ему на примере своих несчастных адептов.
Тотчас забрав у учителя сумку, Ло Бинхэ попросил:
— А можно мне в следующий раз с вами?
— Это зависит от твоих успехов во владении мечом, — бездумно бросил Шэнь Цинцю. — Там, в мешке, какое-то странное создание — твой шишу Лю утверждал, что оно съедобное. Посмотри, можно ли освежевать его и приготовить.
«Глядеть, как Бин-гэ используют в качестве повара? Лишь главные героини моей книги достойны того, чтобы пробовать приготовленную им еду! — негодовал про себя Шан Цинхуа. — Ты что, забыл своё место? А впрочем, не обращай внимания — сил уже нет возмущаться…»
— Ох. — Радостно приняв мешок, Ло Бинхэ встряхнул его, почувствовав, как сидящее внутри существо принялось отчаянно барахтаться. — Учитель, да оно ещё живое!
***
В гостиной Бамбуковой хижины вокруг мешка сгрудились все адепты, по очереди тыкая неизвестное короткошёрстное создание, издающее жалобные звуки, и, в противоположность ему, прямо-таки искрились восторгом, прищёлкивая языками от удивления.
— Учитель, а оно и вправду живое!
— Так что с ним всё-таки делать? Убить и съесть?
— Нет, давайте не будем, жалко его…
Шан Цинхуа изо всех сил старался игнорировать их радостный щебет, с опущенной головой прихлёбывая чай, в то время как сердце его продолжало содрогаться.
Помнится, когда он бывал здесь в последний раз, все адепты как один прямо-таки источали горькую злобу, являя собой образец чопорности [14], в руках — древние свитки, а на устах — лишь каноны классиков, которые они бормочут под нос своими мелодичными голосами, будто проклятия, и посмотрите, что с ними стало? Тот ли это пик Цинцзин, что выпускал исполненных чувства собственной важности высоколобых интеллектуалов?
Теперь он больше походил на учреждение для детей с синдромом гиперактивности.
— Пусть живёт, — изрёк вердикт Шэнь Цинцю. — А вы ухаживайте за ним.
— Давайте лучше съедим его, — тотчас возразил Мин Фань. — Мы ведь понятия не имеем, во что оно вырастет и сколько ест! А ещё надо будет менять ему воду, выгуливать и так далее — слишком уж много с ним хлопот!
— В любом случае, заботиться о нём предстоит не тебе, — тотчас насупилась Нин Инъин. — Учитель наверняка отдаст его А-Ло. — Подняв глаза на Шэнь Цинцю, она спросила: — Учитель, а где вы его изловили?
— Это — подарок от лорда пика Байчжань в благодарность за чай.
— Учитель, мне не нравятся адепты Байчжань, они такие гадкие, — проворчала при этих словах Нин Инъин. — В прошлый раз они, пользуясь своими боевыми навыками, гонялись за А-Ло, чтобы избить его…
«А вот это, как раз, совершенно нормально», — заключил про себя Шан Цинхуа. Вражда между пиком Байчжань и Ло Бинхэ была вполне естественной, являя собой своего рода инстинкт примитивных существ, подсказывающий им, что рядом укрывается зло. И это вовсе не в обиду будь сказано — Шан Цинхуа и сам был истинным фанатом пика Байчжань.
Излив свои печали, Нин Инъин потребовала:
— Учитель, вы должны помочь нам проучить их как следует!
— Пф-ф… — Задохнувшись, Шэнь Цинцю повернулся к Шан Цинхуа и с усмешкой бросил: — Хе-хе, этот ребёнок сам не понимает, что говорит. Нам ведь следует сохранять добрые отношения с нашими соседями, и как, по-вашему, я могу «проучить» их, не навредив нашей дружбе?
Вежливо посмеявшись в знак солидарности, Шан Цинхуа прямо-таки присосался к своей чашке с чаем.
Сестричка Инъин, твоему учителю не потребуется для этого даже шевельнуть пальцем — Лю Цингэ сам уже сполна их проучил — такая уж у них специализация: Лю Цингэ отвечает за подобного рода «уроки», а Шэнь Цинцю — за «дружбу и добрые отношения» — видали вы когда-нибудь подобного лицемера?!
Теперь-то душа Шан Цинхуа была спокойна: Шэнь Цинцю, даже пережив потерю памяти, по-прежнему оставался старым добрым коварным злодеем!
Тем временем Ло Бинхэ взял кулёк чайных листьев и явился в комнату, чтобы преподнести его Шан Цинхуа. Вручая ему свёрток, Шэнь Цинцю торжественно заявил:
— Вот, шиди — мы давно задолжали пику Аньдин за вашу неусыпную заботу о нас.
Порядком обескураженная, но всё ещё полная боевого пыла Нин Инъин продолжала настаивать:
— Учитель, вам непременно нужно помочь А-Ло отыграться!
Не в силах больше этого выносить, Шэнь Цинцю заявил:
— Инъин, ступай, поиграй на улице.
— Мне вовсе ни к чему отыгрываться или что-то в этом роде, — поспешил заверить его Ло Бинхэ. — Этого ученика огорчает лишь то, что он роняет честь учителя и пика Цинцзин, проигрывая им в мастерстве.
— Просто твои основы не столь хороши, потому ты пока за ними не поспеваешь, — поспешил утешить его Шэнь Цинцю. — Но если будешь усердно заниматься, то ты скоро их превзойдёшь.
— Вот только, чтобы превзойти адептов пика Ста Битв, такому, как он, понадобится не менее сотни лет, — буркнул Мин Фань.
— Раз ты так презираешь своих сотоварищей с пика Цинцзин, в частности, А-Ло, — не на шутку разгневалась Нин Инъин, — так почему бы тебе не отправится на свой обожаемый пик Байчжань — и посмотрим, примут они тебя или нет!
— Разве я не велел тебе пойти поиграть? — оборвал её Шэнь Цинцю с таким видом, словно хотел отвесить себе фэйспалм. — Почему же ты всё ещё здесь? Бинхэ, выведи их отсюда поскорее, хватит уже позориться!
— Хорошо, учитель — но что насчёт этого существа: мы его оставляем или едим?..
Шан Цинхуа почувствовал, что его сердце вот-вот не выдержит.
Шэнь Цинцю заделался образцовым учителем начальных классов [15], а Ло Бинхэ — его маленьким ватным халатиком! Какого чёрта тут вообще творится?!
«И не говорите мне, что на самом деле всё это — часть коварного плана Шэнь Цинцю, который околачивается на пике Байчжань, лишь чтобы поиздеваться и над ними, и над Ло Бинхэ!» — неистовствовал про себя Шан Цинхуа.
А эта отеческая забота — тьфу-тьфу — и почитание, граничащее с обожанием [16] — тьфу-тьфу — а также внимание, каковое полагается оказывать разве что почётному гостю [17]! В сравнении с этим дружеские тренировки с Лю Цингэ — сущая ерунда! Если так дальше пойдёт, то эти двое и впрямь примутся заигрывать друг с другом — ТЬФУ!!! — в то время как им обоим полагается быть натуралами — и тогда Шан Цинхуа навернёт цзиня три отборного дерьма.
При этой мысли Сян Тянь Да Фэйцзи задумался не на шутку. У него всегда было туговато с идиомами [18] — и, как правило, все они уходили на описание несравненной внешности Лю Минъянь. Наиболее часто используемыми в его арсенале были «трепетно вздымающаяся белоснежная грудь» и «можно сбить с ног единым вздохом». Ну а это «оказывать друг другу уважение, словно почётному гостю» абсолютно никуда не годилось! Хотя в образном его значении, похоже, очень даже сюда подходит…
В то время яростно борющийся за жизнь Сян Тянь Да Фэйцзи и не подозревал о том, что главного злодея Шэнь Цинцю подменил его извечный хейтер — Непревзойдённый Огурец…