Глава 95. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 6 (добавленное послесловие). Фрагмент 1
После того, как охрана и слуги подземной цитадели были распущены, она практически опустела. Надо думать, Мобэй-цзюнь полагал, что Шан Цинхуа добросовестно «вымелся», и не ожидал его возвращения. Заклинателю удалось незамеченным пробраться в коридор, ведущий к внутренним покоям — там он по колонне, которую едва могли обхватить трое человек, залез на балку под самой крышей, забившись в уголок, где его точно не обнаружат.
Однако, сделавшись абсолютно незаметным, он и сам оттуда был ничего не в силах разглядеть!
Судя по ледяному голосу Мобэй-цзюня, он с трудом сдерживал гнев.
— Зачем ты пришёл?
— Мой племянник занимает престол, — ответил молодой насмешливый голос, — и я хочу испить в его честь чашу церемониального вина — что в этом странного?
Мобэй-цзюнь фыркнул вместо ответа, но спустя некоторое время всё же бросил:
— Ты видишь здесь церемониальное вино?
— Спустя семь дней ты станешь подлинным властелином Северной пустыни [1], — отозвался второй голос. — Разве это недостойно чествования?
Впрочем, Шан Цинхуа отлично знал, кто это такой — он немало прокрастинировал над этой сюжетной линией, прежде чем сюжет оригинальной новеллы не погрузился в хаос, последствия которого он пожинает по сию пору.
Это конец. Все планы Мобэй-цзюня пойдут прахом.
Ведь этим незваным гостем был младший брат его отца, Линьгуан-цзюнь [2]!
Ну а во внутренних покоях, надо думать, лежал отец Мобэй-цзюня, которого сын, вероятно, не видел в течение долгого времени — вернее, его тело.
Согласно изначальной задумке, после смерти очередного властелина из рода Мобэя [3] его семь ступеней мастерства передавались наследнику, и этот момент был решающим. Всё это время Линьгуан оставался неподалёку, не давая о себе знать, чтобы нанести внезапный удар в тот самый момент, когда племянник закончит поглощать силы покойного отца. Поскольку законным наследником был Мобэй-цзюнь, его дядя не мог получить семь ступеней мастерства брата, да и похищение тела не имело бы смысла, ведь старейшины не признают силы, обретённой бесчестным путём. Однако если его племянник погибнет сразу после восшествия на престол, то Линьгуан-цзюнь автоматически сделается единственным наследником рода, без проблем заполучив и силу, и власть. Одним словом, та ещё радость быть наследником подобного достояния.
В оригинальном романе Бин-гэ, прикидываясь простачком [4], без проблем усадил Мобэй-цзюня на трон, тем самым заполучив безграничную власть над всем его родом. Однако в этом мире Бин-гэ вместо этого бесстыже сох по своему учителю, так что ему и дела не было до верного последователя — и вместо него Мобэй-цзюнь притащил с собой такое бесполезное существо, как Шан Цинхуа!
Он в отчаянии вцепился в собственные волосы, разлохматив их окончательно: «Ваше Величество, вы… вы… вы… Зачем же вы привели меня сюда?! Разве я в силах взвалить на плечи подобный груз? Разве я способен вас защитить? В подобной ситуации вам нужен по-настоящему надёжный сторонник, преданный друг, одним словом, кто-то невероятно крутой [5]! Пусть вы и не в силах оторвать Бин-гэ от его учителя, вы могли бы, по меньшей мере, попросить у него пару десятков тысяч генералов в воронёных доспехах? А на что годен я, кроме заваривания чая, таскания воды, стирки да застилания постели?!!
А без ауры главного героя и его золотого бессмертного тела, которыми обделил его автор, Мобэй-цзюнь через семь дней в этот самый критический момент…
— Так что же, ты никого не позвал в столь важный день? — вновь подал голос Линьгуан-цзюнь.
— …Нет, — помедлив, бесстрастно ответил Мобэй-цзюнь.
— Так уж и совсем никого? То-то оно и видно, — рассмеялся Линьгуан-цзюнь. — Я столкнулся с одной особой по пути сюда, это был… вроде бы, твой подчинённый, лорд пика Аньдин? Он и правда имеет к тебе какое-то отношение? Похоже, что да — до меня уже доходили слухи, что вы в последнее время неплохо ладите.
После этого довольно долгое время оба молчали.
— Твой младший дядя лишь спросил, — вновь усмехнулся Линьгуан-цзюнь. — Отчего же ты смотришь на меня столь недружелюбно?
— Я надеюсь, что ты уйдёшь, — прямолинейно заявил Мобэй-цзюнь.
— Твои слова ранят этого демона в самое сердце, — посетовал незваный гость. — К сожалению, в моём роду нет правила, согласно которому прочим лицам не разрешается присутствовать при наследовании престола. В конце концов, это ведь мой старший брат — если бы тебя здесь не было, чтобы наследовать ему, подле него сейчас стоял бы я!
Видимо, осознав, что от него всё равно не избавиться, Мобэй-цзюнь более не сказал ни слова. Донельзя довольный собой Линьгуан-цзюнь продолжал, и не думая скрывать свои чувства:
— Увы, ты вырос, сделавшись владыкой демонов — теперь всё изменилось. Что и говорить, в детстве ты был куда милее.
Слушая его до боли знакомые разглагольствования, Шан Цинхуа украдкой вытер пот со лба — теперь ему стало стыдно за то, что он своими руками создал столь бессовестного персонажа: подумать только, он не постыдился даже упомянуть о детстве племянника!
Мобэй-цзюнь с малых лет рос без матери и сильнее всего льнул к этому самому младшему дяде, не так уж сильно превосходящему его по возрасту. Однако из-за того, что братья старшего поколения то и дело ссорились по пустякам, Линьгуан-цзюнь на самом деле не очень-то любил этого ребёнка. Как-то раз, пока прочие демоны не обращали на них внимания, он попросту вывел своего послушного племянника за ворота, вышвырнув его в Царство людей, и отдал на растерзание целой толпе заклинателей. Ничего не понимающий, охваченный паникой Мобэй-цзюнь был вынужден в течение несколько дней спасаться бегством, падая на каждом шагу.
В то время по человеческим меркам ему было всего четыре года. Если бы его отец десять дней спустя не заметил, что в последнее время что-то не видно его маленького сына, который всё время следовал за его братом по пятам, и, устроив краткое расследование, не выяснил, что случилось, то, возможно, до смерти перепуганный Мобэй-цзюнь так и томился бы в Водной тюрьме дворца Хуаньхуа. Вы только представьте, каково в таком возрасте оказаться в окружении свирепо орущих врагов, жаждущих крови [6] демона! Вообразите, если бы на его месте оказалось человеческое дитя, угодившее в логово чудовищ — вот это и ощутил на себе Мобэй-цзюнь.
Сердце отца Мобэй-цзюня было большим, словно Сычуаньская впадина [7]. После того, как его отделавшегося лёгким испугом сына благополучно отбили, он ограничился тем, что бросил пару слов младшему брату, велев ему впредь «не нарушать мира в семье».
Вернувшись домой, растрёпанный и чумазый Мобэй-цзюнь больше не желал иметь дела с некогда любимым дядей. По мере взросления он становился всё более суровым и недосягаемым, так что в конце концов не желал разговаривать ни с кем, превыше всего ненавидя предательство.
Воскресив в памяти некогда созданную им самим жалостливую историю того, как Мобэй-цзюнь превратился в холодного и бесчувственного лорда, Шан Цинхуа поневоле задумался над ней. Прежде всего его беспокоило, не слишком ли бесчеловечными получились демоны. Затем — почему ему в своё время не пришло в голову ввести правило: «во время церемонии наследования никто из посторонних не допускается, даже члены семьи». Теперь же в результате этих упущений до завершения процесса передачи силы Мобэй-цзюнь вынужден бдеть у тела отца, не имея возможности покинуть цитадель — равно как и выпроводить незваного родственничка.
Таким образом, мучимый раскаянием и страхом, Шан Цинхуа провёл там неделю, пока не настал решающий день.
Церемония жертвоприношений длилась ровно семь дней, и до последнего Мобэй-цзюню хватало благоразумия ничего не предпринимать — однако в конце концов он вынужден был действовать.