— Оно уже распухло… — всхлипнул Шэнь Цинцю. — Ты не можешь снова вставить…
На него и впрямь невозможно было смотреть без боли: кольцо алой плоти сомкнулось так плотно, что, казалось, в него ничто не в силах проникнуть. В сердце Ло Бинхэ всколыхнулась жалость, но её тут же смело воспоминание о том, как Шэнь Цинцю отверг его несколько лет назад. Волна ненависти захлестнула рассудок, и он безжалостно устремился на штурм. Войдя менее чем наполовину, он почувствовал, что продвигаться вперёд и впрямь необычайно трудно. Из-за натёртой плоти внутри было куда влажнее и жарче, но и туже.
Шэнь Цинцю плакал навзрыд, слёзы катились по его лицу, словно осыпающиеся дождём цветы груши [8], и с шумом втягивал воздух всякий раз, когда фаллос вторгался в его тело, причиняя ему невыносимую боль [9]. Однако что он мог поделать со связанными руками — все его попытки вырваться были безрезультатны…»
«…Капец… — пронеслось в голове Шэнь Цинцю. — Вашу ж мать, это что ещё за хренотень? — продолжал он материться про себя, не в силах вымолвить ни слова. — Что это за поебень с цветами груши и слетевшим с катушек демоном-обольстителем? Если уж на то пошло, то ревёт в три ручья во время этого процесса в основном Ло Бинхэ! Да вы только взгляните на имя автора — Люсу Мяньхуа [10]! — продолжал негодовать он. — Ясное дело, от автора с подобным псевдонимом ничего хорошего ждать не приходится — вспомнить хоть Сян Тянь Да Фэйцзи!»
Закончив чтение, Ло Бинхэ заметил:
— Разумеется, окажись на месте героя этот ученик, он не посмел бы учинить ничего подобного. Он решительно не смог бы прибегнуть к какому-либо принуждению: ведь он сей же миг замер бы, завидя единую морщинку недовольства на лице учителя — разве он сумел бы продолжать при виде того, как учитель рыдает столь отчаянно? Так что истинная картина тут несколько искажена…
«Несколько, говоришь? — возмутился про себя Шэнь Цинцю. — Да это же махровое ООС! ООС всю дорогу! ООС без границ!»
Что за чёртовы «Сожаления горы Чунь»?! И как только подобное ООС, достигающее масштабов возмутительно порнографического RPS [11] фанфика, могло завоевать такую популярность! Неудивительно, что в прошлом он не раз слышал от младшей сестрёнки, что, чем ужаснее сюжет подобной истории, тем легче ей завоевать популярность!
Постойте-ка, суть ведь не в этом… Шэнь Цинцю про себя проклял автора этой порнографической писанины, пожелав ему, чтоб у него в жизни больше не встало! Чтоб этому одинокому псу дрочить до скончания дней из-за невозможности найти жену!
— Отчего учитель то краснеет, то бледнеет? — как ни в чём не бывало поинтересовался Ло Бинхэ. — Дальше история становится всё более увлекательной, так что автору нельзя не поаплодировать. Хоть я всегда обращался с телом учителя, словно со святыней, не осмелившись даже на малейшую непристойность за все те пять лет, но в этих ходящих по рукам бульварных брошюрках всё перевёрнуто с ног на голову — право слово, это же просто смешно, но вреда от них никакого…
Шэнь Цинцю опасливо глянул на название этой части:
«”Сожаления горы Чунь”. Глава 49. Пять лет насилия в пустом ожидании».
Ему словно врезали по яйцам.
Нет, нет, нет! Вы только гляньте на этот заголовок!
Выходит, даже за порогом смерти [12] ему нет спасения! Неужто и до этого дошло?!
Как выяснилось, Шэнь Цинцю и впрямь недооценил, насколько низко способен пасть автор «Сожалений горы Чунь».
«…
В трепетном свете горящих свечей безжизненные брови Шэнь Цинцю разгладились, губы отливали розовым, а на коже играли румяные краски весны. Закинув безвольные руки себе на шею, Ло Бинхэ наклонился для поцелуя. Казалось, Шэнь Цинцю, очнувшись от мёртвого сна, сам обнимает его, целуя в ответ. Занавеси упали, колыхаясь, хоть в воздухе не было ни малейшего дуновения, одежды в беспорядке переплелись на полу. Из-за вздымающихся занавесей доносились хриплые вздохи Ло Бинхэ.
…
Он прислонил к себе безжизненное тело Шэнь Цинцю, поддерживая его под плечи сильными руками, и терзал губами его соски, пока они не распухли, покраснев, будто зёрнышки граната. На округлостях ягодиц темнели синяки в форме пальцев, из отверстия между ними ещё не вышел наполовину эрегированный влажный член».
Шэнь Цинцю готов был зарыдать в голос.
Даже до этого добрались!!!
Это воистину бросает вызов самим основам его мировоззрения, испытывая пределы его морали [13]!
Ему доводилось слышать, что в последнее время популярность мужской беременности [14] набирает обороты на Цзиньцзяне [15] — упасите боги «Сожаления горы Чунь» хотя бы от этого непотребства!!!
За несколькими бегло пролистанными страницами его поджидала новая небесная кара [16].
«”Сожаления горы Чунь” Глава 55. Насилие злокозненной крови священного демона
Их тела прижимались друг к другу так тесно, что Ло Бинхэ мог почувствовать гладкую нежную кожу человека в его руках, которую вода из горного источника сделала ещё более шелковистой.
Не говоря ни слова, он опустил голову, слившись с Шэнь Цинцю в глубоком поцелуе, то покусывая и оттягивая его губы, то запуская в его рот творящий там бесчинства язык.
Хоть Шэнь Цинцю не желал поддаваться, что он мог поделать, когда в его животе разыгралась кровь священного демона? Ощущая неестественную слабость во всём теле, он задыхался от непрестанных поцелуев, грудь судорожно вздымалась, а соски постепенно твердели от трения о мышцы груди Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю и не заметил, как его ноги сами собой раздвинулись — и Ло Бинхэ тотчас этим воспользовался.
Довольно часто подвергаясь столь варварскому обращению, Шэнь Цинцю давно успел приспособиться к его размеру, но внезапное проникновение всё равно причинило боль — в особенности из-за устремившейся внутрь тёплой воды источника. До отказа наполнившись водой, он обхватил ногами талию Ло Бинхэ. Стенки кишечника судорожно сокращались — при этом Ло Бинхэ чувствовал лишь, как сжимается отверстие на его члене, засасывая его внутрь, и под воздействием непередаваемого наслаждения он со всей силы стиснул ягодицы Шэнь Цинцю и немного сменил позу, позволяя ему расслабиться.
После того, как его столько раз отымели, Шэнь Цинцю так привык к этому, что быстро восстанавливал самообладание.
— Убирайся! — со слезами в голосе выкрикнул он.
— Уста учителя бранят меня, — рассмеялся Ло Бинхэ, — но тело ему не подчиняется.
— Если бы ты не принудил меня выпить свою ядовитую кровь, — процедил Шэнь Цинцю сквозь стиснутые зубы, — то я не стал бы терпеть оскорбления со стороны такого белоглазого волка, как ты.
Под контролем крови священного демона ему только и оставалось, что послушно раздвигать ноги пошире и расслабляться, чтобы Ло Бинхэ было удобнее с ним забавляться. Его размякшие мускулы покорно обхватили член Ло Бинхэ, слегка засасывая его внутрь.
Дыхание Шэнь Цинцю становилось всё более судорожным и прерывистым, ему хотелось плакать, но слёз не осталось [17]; с каждым особо сильным толчком он плотно сжимал губы, позволяя себе лишь слабые стоны. Ло Бинхэ одной рукой удерживал его за бедро, сохраняя тесный контакт, а другой легонько шлёпал по белоснежным ягодицам Шэнь Цинцю, заставляя того кипеть от стыда и негодования.
После первого раунда, не дав ему передохнуть ни мгновения, Ло Бинхэ выдернул Шэнь Цинцю из воды. Под воздействием холодного воздуха он рефлекторно сжался. Будто собираясь совершить жертвоприношение, Ло Бинхэ нагишом разложил его на глыбе известняка рядом с источником и заключил в объятия прямо под открытым небом [18]. Источаемый поверхностью камня холод заставил заёрзать Шэнь Цинцю, белоснежная кожа которого после любовных утех в горячем источнике залилась прелестным румянцем. Сияющие подобно звездам чёрные очи подёрнулись томным туманом, но сердце переполняло отчаяние. Будучи не в силах глядеть на своего развратного ученика, Шэнь Цинцю отвернулся.
Пристроившись между его ног, Ло Бинхэ взялся за белокожую лодыжку и закинул себе на плечо. Затем он с влажным хлюпом вновь вошёл в тело Шэнь Цинцю и принялся размеренно наяривать. Каждый цунь растянутых до предела стенок подвергался свирепой атаке горячего твёрдого органа, расправившего все до единой складочки его отверстия…»