Палец коснулся краешка его губ, и он услышал ласковое:
— Учитель…
Шэнь Цинцю приоткрыл рот, позволяя пальцу ученика проникнуть внутрь, и легонько его пососал. Из-за того, что его веки были по-прежнему плотно смежены, дразнящее ощущение длинных тёплых пальцев на языке стало ещё более отчётливым. Само собой, одним пальцем дело не ограничилось — вскоре к нему присоединился второй. При виде того, как учитель старается заглотить их поглубже и смочить как можно обильнее, глаза Ло Бинхэ подёрнулись влажным блеском. Вытащив пальцы, он поднёс их к нижней части тела учителя.
Его стараниями светлое, плотно сомкнутое отверстие в глубоком ущелье меж бёдер Шэнь Цинцю блестело от влаги, сделавшись мягким и податливым. Ло Бинхэ подался к нему, заботясь о том, чтобы не давить слишком сильно, и Шэнь Цинцю тотчас ощутил, как к его самой потаённой части тела прижимается горячая твёрдая головка. Его отверстие охватило вершину устрашающего органа, отозвавшись яростной пульсацией сосудов.
— Учитель… я вхожу, — низким голосом бросил Ло Бинхэ.
Не размыкая глаз, Шэнь Цинцю еле заметно кивнул. Крепко удерживая его за талию обеими руками, Ло Бинхэ устремился внутрь.
В тот же миг из горла Шэнь Цинцю вырвался болезненный стон, пальцы мужчины вцепились в удерживающие его руки.
Мысленно приготовившись к вторжению, он расслабился, насколько это было возможно, но его возможности имели свой предел. Вошедший менее чем наполовину член Ло Бинхэ застрял, не в силах двигаться дальше.
Окружавшие его стенки были такими горячими и мягкими, однако кольцо мышц не желало поддаваться, не пуская его внутрь. Тогда Ло Бинхэ, решив воспользоваться обходным манёвром, потянулся к животу учителя. Когда мужское достоинство Шэнь Цинцю удостоилось внимания, он наконец начал получать удовольствие от процесса. Чувствуя, что его тело немного расслабилось, Ло Бинхэ тотчас воспользовался этим, толкнувшись глубже.
Ощущая тягостное чувство, будто его распластали надвое, Шэнь Цинцю невольно выгнул спину, причём его светло-розовые соски оказались прямо перед лицом Ло Бинхэ, и тот тут же принялся играть с ними пальцами одной руки.
Будучи мужчиной, Шэнь Цинцю никогда не питал пристрастия подобным ласкам, поскольку они до невозможности смущали его, так что он попытался дрожащей рукой оттолкнуть пальцы Ло Бинхэ, однако тот тут же опустил голову, и правый сосок Шэнь Цинцю захлестнуло необычайное ощущение влажной, распирающей боли. Покраснев до такой степени, что, казалось, того и гляди заплачет кровавыми слезами [3], он поспешно отпихнул голову Ло Бинхэ, однако мог ли он предвидеть, что тот мигом воспользуется смятением учителя, чтобы проникнуть ещё глубже в сокровенную точку меж его ног.
Словно разрубленная надвое этим лезвием из плоти и крови, нижняя половина его тела взорвалась болью.
Её причиняла необычайно большая головка Ло Бинхэ — пробиваясь внутрь, она растягивала стенки с такой силой, что казалось, что внутрь по самое плечо засунули сжатую в кулак руку. Шэнь Цинцю почти мечтал о том, чтобы лишиться сознания — однако тут член ученика умело задел ту самую точку, и болезненный стон мужчины тотчас поменял тональность. Удерживая его за талию, Ло Бинхэ несколько раз крепко прошёлся по ней, и тугой узел мышц во внутренностях Шэнь Цинцю наконец распустился.
Его расслабленное тело сделалось ещё более желанным: тёплый и влажный глубокий проход позволял стремительно разбегаться по всей длине, не оказывая ни малейшего сопротивления. Опустив взгляд, Ло Бинхэ мог любоваться телом учителя во всей красе: на раскинутых прижатых к груди длинных стройных ногах по-прежнему красовались аккуратные, безупречно белые носочки.
Их вид ещё сильнее распалил страсть Ло Бинхэ.
Судорожно комкая простыни, Шэнь Цинцю стиснул зубы под воздействием нескончаемых толчков, каждый из которых грозил перевернуть его внутренности вверх тормашками — однако у него не было иного выбора, кроме как обвить бёдрами талию ученика в попытках приспособиться к его ритму. Нежные мускулы его отверстия уже горели огнём, и, не сдержавшись, Шэнь Цинцю прошипел:
— Помедленнее, Бинхэ…
Он был уверен, что у него уже идёт кровь.
Опустив взгляд, Ло Бинхэ застыл. И точно — из того места, где соединялись их тела, сочилась тонкая тёмно-красная струйка, окрашивая белоснежную простыню узором, похожим на растерзанный цветок персика [4].
— Простите, учитель… — после продолжительного молчания пробормотал Ло Бинхэ. — Я обещал, что вам не придётся по-настоящему проливать кровь, и всё же…
Заёбанный до бесчувствия Шэнь Цинцю не нашёл в себе сил приподняться, чтобы взглянуть, что творится с его нижней половиной тела — он и так мог сказать, что это зрелище не для слабонервных. Куда больше его выбивало из колеи то, что член Ло Бинхэ не терял прыти, несмотря на все его извинения. Дрожа с головы до ног и уже не чувствуя задницу, но всё же ощущая боль, Шэнь Цинцю выдавил:
— Прекрати… прекрати…
— Что прекратить? — как ни в чём не бывало спросил Ло Бинхэ.
— Прекрати называть меня учителем.
Именоваться «учителем», когда твою задницу раздирают подобным образом — право, это уже переходит все границы достойной подражания наставнической самоотдачи [5]!
— И как же мне называть вас, если не «учитель»? — не унимался Ло Бинхэ.
— …Да как хочешь… — всхлипнул Шэнь Цинцю. — Называй меня, как хочешь… И помедленнее, а-ах… Помедленнее, Бинхэ…
Удерживая его за талию, Ло Бинхэ безжалостно засадил ещё пару раз.
— Хорошо, — задыхаясь, бросил он. — Тогда, учитель, и вы называйте меня по-другому — тогда я замедлюсь!
Приподняв Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ рывком подтянул его к себе, причём гигантский член проник ещё глубже.
— И как же… мне тебя… называть? — выдавил Шэнь Цинцю.
Ло Бинхэ приостановился и, заключив его в объятия, в смущении принялся говорить иносказаниями:
— Мы… поскольку это наша первая брачная ночь, учитель, как насчёт того, чтобы называть меня…
…
«Спасите-мою-душу!» — с этой мыслью Шэнь Цинцю отчаянно затряс головой, словно безумный.
— Учитель, ну назовите меня так хоть разок, пожалуйста?! — в радостном предвкушении настаивал Ло Бинхэ.
Однако Шэнь Цинцю вновь стиснул зубы, полный решимости не издать ни звука, хоть из уголков его глаз сочились слёзы. При виде столь упорного сопротивления глаза Ло Бинхэ также предательски заблестели от закипающих слёз.
— Учитель, даже после того, как мы сделали всё это, — горестно бросил он, — вы… почему вы по-прежнему не соглашаетесь?..
Его голос был проникнут искренним страданием, но Шэнь Цинцю не собирался вновь поддаваться на эту хитрость: слёзы Ло Бинхэ были воистину удивительным явлением — они могли в любой момент брызнуть из глаз по желанию одарённого ученика.
— Всего один раз, — не унимался тот. — Если учитель не желает, то всего один-единственный раз: я сохраню его в памяти и впредь никогда не попрошу об этом, хорошо?
Слёзы закапали на лицо Шэнь Цинцю, при том что нижняя половина его тела по-прежнему подвергалась непрестанным терзаниям — воистину непростое положение, иначе не скажешь.
«И как я могу отказаться от подобного предложения?» — пронеслось в голове мужчины.
В конце концов он решил вновь пойти на компромисс.
Но второму разу точно не бывать, ни за что и никогда!
С трудом втянув воздух, он через силу шепнул:
— Муж [6].
Глаза Ло Бинхэ тотчас радостно вспыхнули:
— Учитель, что вы только что сказали?
— Му… — Шэнь Цинцю проглотил конец слова, так что он прозвучал тише комариного писка, тотчас обратившись в мольбу: — Бинхэ… прошу… помедленнее…
Однако тот не поддался на эту уловку:
— Учитель, скажите малость погромче, я не расслышал!
С ростом его энтузиазма возрастал и напор — после нескольких жестоких толчков Шэнь Цинцю почувствовал, что у него в животе всё перевернулось вверх дном, и окончательно сдался.