Нин Инъин зарыдала в голос.
Как бы сильно Мин Фань ни ненавидел Ло Бинхэ, он никогда по-настоящему не желал ему смерти. Подумать только, учитель так его любил — и вот теперь несносный мальчишка сгинул, не оставив даже костей; страшно представить, как будет убиваться наставник! Всех заклинателей с хребта Цанцюн словно окутало тёмное облако скорби. Несмотря на то, что любимая ученица Ци Цинци не пострадала, но и она не смогла остаться равнодушной к этому несчастью.
Лю Цингэ никогда не мог подобрать нужных слов — он просто похлопал Шэнь Цинцю по плечу:
— Ты потерял одного ученика, но найдёшь другого.
Хоть Шэнь Цинцю и понимал, что таким неуклюжим образом сотоварищ пытался его утешить, он послал ему гневный взгляд: что могли понимать в его чувствах люди, которым не пришлось сталкивать непревзойдённого ученика и главного героя в Бесконечную бездну!
Забудь об этом, забудь. Это было предрешено.
— Адепт пика Цинцзин Ло Бинхэ погиб от рук демонов, — медленно произнёс Шэнь Цинцю.
Примечания:
[1] Непись — производное от NPC — Non-Player Character, неигровой персонаж в RPG, который раздаёт задания или играет эпизодические роли.
[2] Мужчине не подобает вставать на колени — в оригинале 男儿膝下有黄金 (Nán'ér xīxià yǒu huángjīn) — в пер. с кит. «под коленями мужчины золото».
[3] Небеса и земля полны зависти к истинному таланту — кит. поговорка, часто использующаяся в романах о заклинателях, что-то вроде «Лучшие умирают первыми».
Глава 28. Против Системы не попрёшь
Это собрание Союза бессмертных стало самым кровавым с самого дня основания.
Общее число потерь среди адептов всех школ составило тысяча триста тринадцать человек, из них дворец Хуаньхуа потерял сто сорок человек, вершина Тяньи — девяносто. Помимо тех, кто не принимал участия в состязании, не пострадали только адепты храма Чжаохуа, поддерживавшие барьер. Среди великих школ хребет Цанцюн понёс наименьшие потери: всего тридцать девять человек.
Что до прочих школ, большинство погибших составили те, что обладали средними способностями и навыками — они стали настоящими жертвами этого побоища.
Изначально участники были готовы на всё, лишь бы попасть на золотую доску; теперь же по жестокой прихоти судьбы четверть имён на ней принадлежали погибшим в ущелье Цзюэди. Одно имя возвышалось над прочими — любимого ученика Шэнь Цинцю, адепта пика Цинцзин хребта Цанцюн Ло Бинхэ. Его меч разбит вдребезги, а сам он сгинул — какое сердце не заболит при взгляде на золотой список?
Тех, кто бросился на спасение адептов и пропал без вести, даже не считали.
Без сомнения, этому дню суждено было стать одним из самых чёрных в истории всех школ заклинателей.
Представителям пика Цинцзин прислали пурпурный свиток. В самом его начале золотом сияло имя Ло Бинхэ.
***
— Учитель, только что доставили три тысячи духовных камней, — доложил вошедший Мин Фань. — Где их разместить?
«Три тысячи духовных камней? Это ещё откуда?»
Усилием воли собравшись с мыслями, Шэнь Цинцю бесстрастно бросил:
— Зачем нам столько?
— Учитель, вы забыли? — осторожно поинтересовался Мин Фань. — Во время собрания Союза бессмертных вы поставили тысячу духовных камней на…
И тут Шэнь Цинцю вспомнил. Ставка, сделанная им на Ло Бинхэ, полностью оправдала себя: проявленное юношей при вторжении монстров бесстрашие позволило ему с лёгкостью обойти Гунъи Сяо и занявшую третье место Лю Минъянь. На золотой доске ему вновь удалось обмануть судьбу, поставив список с ног на голову.
В тот момент его захватила эта идея заработать целое состояние единым росчерком кисти, но теперь, когда это свершилось, он порядком растерялся.
Прежде всеми этими вопросами — что отправить на склад, а что пустить в дело и в какое именно — занимался Ло Бинхэ, так что Шэнь Цинцю мог со спокойной совестью забыть о прозе жизни. Ну а сейчас пришло время самому отвечать на эти вопросы.
Поразмыслив, Шэнь Цинцю изрёк:
— Полагаю, сперва надо их принять.
Судя по выражению лица Мин Фаня, более подробная инструкция не помешала бы, но, взглянув на учителя, он не осмелился ему докучать. Решив, что лучше пока придержать своё мнение при себе, он поспешил удалиться.
Несколько последующих дней адепты пика Цинцзин едва ли не ходили на цыпочках, боясь затронуть чувствительную струну в страдающем сердце учителя. Они искренне надеялись, что через неделю-другую он пойдёт на поправку. Кто же знал, что полмесяца спустя, когда, казалось бы, раны Шэнь Цинцю затянулись, однажды, проходя мимо Бамбуковой хижины, они услышат, как наставник дважды позвал Ло Бинхэ по имени.
Нин Инъин тотчас бросилась в дом с топотом, удивительным для столь субтильного создания. Вскинувшись в испуге от подобного шума, Шэнь Цинцю мягко упрекнул её:
— Что ты здесь делаешь? Разве деве подобает вторгаться в дом холостяка с подобным рвением?
Глаза Нин Инъин стремительно краснели, пока она не начала походить на крольчонка:
— Учитель, вы… вы голодны? Мне что-нибудь приготовить для вас?
— Нет нужды, — сухо кашлянул Шэнь Цинцю. — Ступай забавляться дальше.
Однако Нин Инъин, наступив ступнёй одной ноги на свод другой, проявила недюжинную настойчивость:
— Учитель, даже если нет А-Ло, у вас по-прежнему есть другие ученики! А вы в последнее время такой… отстранённый, словно утратили душу, и ваши ученики до смерти обеспокоены!
Шэнь Цинцю никогда, даже в своей предыдущей жизни, не думал, что такую фразу как «отстранён, словно утратил душу» можно будет применить к нему. На самом деле, на таком уровне развития не имело значения, принимает он пищу или нет — он ел лишь чтобы потрафить своим вкусам, наслаждаясь любимыми блюдами. Он всего лишь на мгновение забылся, совершенно выпустив из виду, что сбросил Ло Бинхэ в бездонную пропасть — при чём тут потеря души?
Шэнь Цинцю открыл было рот, подыскивая слова для оправдания, но заметил, что Нин Инъин вот-вот расплачется. Он поспешил утешить девушку, которая лишь после его многократных заверений, что он просто оговорился, прекратила хлюпать носом.
Выдворив ученицу, Шэнь Цинцю с облегчением вздохнул. И тут на него внезапно снизошло осознание, что эта девица, в оригинальном романе являвшая собой редкостный образец легкомысленности и избалованности, постоянно путаясь у всех под ногами, в последнее время немало выросла как личность.
Вы ж в курсе — она была неотъемлемой частью гарема Ло Бинхэ, наиболее капризной и приставучей — а теперь она, пусть и неуклюже, но искренне пытается утешить учителя, не страшась даже суровой отповеди!
Интересно, можно ли отнести это к числу его педагогических успехов?
Короче говоря, так больше продолжаться не могло!
Безусловно, Шэнь Цинцю всё это время был тем, кто волок главного героя по сюжету, словно овцу на заклание, но прежде у него и мысли не было, что главный герой исподволь увлёк в пропасть его самого. Минуло всего ничего, а он тут ходит с видом несчастной вдовы, право слово!
«Да чтоб тебя!» — с этими словами Шэнь Цинцю мысленно дал себе оплеуху.
Какая ещё вдова? Это ж кто получается мужем?! Воистину, произносить подобные слова даже про себя значило наживать себе неприятности — недаром говорят, что собака не выплюнет из пасти слоновую кость!
При всём при этом он не мог не признать, что без Ло Бинхэ и впрямь было слегка одиноко. Но в особенности горько становилось, стоило Шэнь Цинцю подумать о воссоединении, которое ожидает некогда столь преданных друг другу мастера и ученика — что тогда будет скрываться за лучезарной улыбкой и мягким смехом?
Для обломков Чжэнъяна Шэнь Цинцю собственноручно вырыл яму позади Бамбуковой хижины, воздвигнув могилу меча [1]. Остальные, глядя на то, как он в прострации сидит перед надгробием, думали, что Шэнь Цинцю тоскует по любимому ученику, и его печаль так же глубока, как эта могила. Лишь он один знал, что горюет не по человеку, а по тому сияющему, светлому мальчику, каким тот когда-то был.