Ведь именно в этом он некогда наставлял Ло, мать его, Бинхэ!
Память перенесла его к тем временам, когда Ло Бинхэ только-только перебрался из дровяного сарая в пристройку. Тогда его необычайно одарённый ученик умудрился разработать собственный стиль боя — однако же всё, что он напридумывал, за исключением нескольких основных движений, которым обучали всех младших адептов, было чистой воды хренью.
Глядя на то, как Ло Бинхэ с энтузиазмом демонстрирует ему выпады мечом, удары ногами и ладонью, Шэнь Цинцю едва мог удержаться от фэйспалма. Ученик же с нетерпением ожидал его вердикта.
Будучи не в силах спустить его с небес на землю, Шэнь Цинцю, поразмыслив, выдавил расплывчатое:
— Твой стиль весьма… гибок.
Ради того, чтобы хоть немного подправить пребывающие в плачевном состоянии навыки ученика, Шэнь Цинцю устраивал ему персональные ежедневные тренировки, не жалея времени и сил — и всё же по какой-то неведомой причине этот способный и восприимчивый ребёнок прогрессировал крайне медленно. Ло Бинхэ, которому, если верить книге, вполне по силам было запомнить урок, лишь единожды его прослушав, в этой реальности отчего-то тут же выкидывал из головы всё, что ему преподал Шэнь Цинцю. Он зачастую перебарщивал с силой импульса, со всего маху врезаясь в учителя, пока у того не иссякло терпение.
«Можно подумать, что ты делаешь это специально!» — как-то едва не рявкнул вслух Шэнь Цинцю.
В сердцах шлёпнув ученика по лбу, он прикрикнул на него:
— И так собираешься сокрушать своих противников? Ты же практически бросаешься им в объятия!
После этого покрасневший до ушей Ло Бинхэ наконец-то начал уделять больше внимания наставлениям учителя, опасаясь новых ошибок.
И вот настал тот день, когда ученик журит его за тот самый просчёт.
Куда катится этот мир!
Шэнь Цинцю ощутил, что его профессиональной гордости нанесён тяжкий урон.
Пока он сокрушался на этот счёт, руки Ло Бинхэ скользнули вниз по его спине, заставляя кожу покрыться мурашками.
— Ло Бинхэ! — прошипел Шэнь Цинцю сквозь стиснутые зубы.
Система не замедлила подключиться:
[Вам начислено 100 баллов расположения! Наши поздравления!]
Задницу мою поздравь!
Оторвав новый клок от без того пострадавшего одеяния, Ло Бинхэ заметил:
— Вид учителя в этих одеждах переполняет моё сердце печалью. Лучше вовсе их снять.
«Он что, не успокоится, пока не разденет меня догола?» — запаниковал Шэнь Цинцю.
— Нечего вымещать свою ненависть на платье, — выпалил он. — Оно принадлежит не мне, а Гунъи Сяо!
От этого лицо Ло Бинхэ потемнело ещё сильнее.
— Этот учитель ненавидит меня. Он даже не пожелал принять моё платье лишь потому, что его носил я.
«Какого чёрта два взрослых человека лаются из-за тряпок посреди толпы безликих зевак? — выругался про себя Шэнь Цинцю. — Ло Бинхэ, неужто ты и впрямь способен на подобные переживания, достойные девицы на выданье? Я ведь даже отряхнул твоё одеяние и сложил его как следует — чего ж тебе ещё надо? Мне, что, следовало собственноручно его выстирать и торжественно вручить тебе?»
Видя, как выражение лица Шэнь Цинцю то и дело кардинально меняется, Ло Бинхэ не выдержал:
— О чём думает учитель? — спросил он и добавил внезапно похолодевшим голосом: — Если о Гунъи Сяо, то я искренне советую учителю оставить подобные мысли.
При этих словах сердце Шэнь Цинцю наполнилось зловещим предчувствием.
— А что не так с Гунъи Сяо? — наконец выдавил он.
Согласно оригинальному сюжету, Гунъи Сяо сослали в какую-то тьмутаракань охранять границы школы сразу после того, как Ло Бинхэ с молодой госпожой Дворца предались постельным игрищам.
Но при нынешнем положении дел с этим самым сюжетом, который нынче даже родной автор не признает, с юношей могло произойти всё что угодно.
Прежде чем Ло Бинхэ успел ответить, безликая публика внезапно пришла в движение.
До этого момента они лишь безмолвно глазели на происходящее, словно слабоумные, или продолжали как ни в чём не бывало заниматься своими делами, теперь же они целенаправленно взяли Шэнь Цинцю в кольцо, которое стремительно сжималось. Не в силах противостоять им, мужчина бросил отчаянный взгляд на Ло Бинхэ.
Тот стоял, прижав ладонь ко лбу, брови от напряжения сошлись в единую линию — со стороны казалось, будто борьба с чем-то, проникшим в его голову, поглотила всё его внимание.
Вспомнив о возможных причинах этого, Шэнь Цинцю моментально пришёл в чувство: должно быть, вышедшая из-под контроля мощь Синьмо пытается захватить разум Ло Бинхэ. Поскольку источник энергии, поддерживающей иллюзию, при этом иссяк, она начала распадаться на глазах.
Сейчас или никогда!
Поскольку Ло Бинхэ, всецело занятый противостоянием с собственным мечом, больше ему не помешает, то, согласно своему опыту, Шэнь Цинцю сможет прорвать истончившуюся грань сновидения, если сумеет преодолеть свой величайший страх.
С этой мыслью заклинатель воплотил в жизнь принцип: «уходя — уходи». Ло Бинхэ и впрямь не мог сдвинуться с места из-за ослепляющей головной боли — ему оставалось лишь выкрикнуть вслед учителю:
— Осмелишься сделать ещё хоть один шаг — увидишь, что случится!
Сделав ещё с десяток шагов, Шэнь Цинцю развернулся, невозмутимо поинтересовавшись:
— И что же?
Это до такой степени разъярило Ло Бинхэ, что он готов был харкать кровью. Сдержав этот позыв, он выплюнул:
— Погоди-И-Увидишь!
На сей раз Шэнь Цинцю даже не обернулся, холодно бросив:
— Прощай!
«Неужто ты и впрямь полагал, будто я стану этого дожидаться? — усмехнулся он про себя. — Нашёл дурака!»
Оглядевшись, Шэнь Цинцю выбрал одну из ближайших лавок и решительно распахнул дверь.
Что бы ни ждало его внутри, он встретит это с бестрепетным сердцем.
В конце концов, с чем бы он там ни столкнулся, оно не могло оказаться хуже, чем Ло Бинхэ!
Стоило двери закрыться, как шум толпы словно отрезало ножом, погрузив помещение в пучину мёртвой тишины.
Шэнь Цинцю затаил дыхание, молча выжидая.
Спустя некоторое время комната постепенно осветилась, будто кто-то затеплил свечу. Опустив глаза, Шэнь Цинцю встретился взглядом с чужим, но всё же таким знакомым лицом.
Перед ним на коленях стоял истощённый мальчик.
Его облачённая в лохмотья из грубой ткани фигурка со связанными за спиной руками являла собой воплощение отчаяния и безнадёжности. На мертвенно-бледном лице ясным светом сияли глаза.
Шэнь Цинцю не мог оторвать глаз от этого ребёнка.
Такого он абсолютно точно не помнил, и всё же черты лица смутно напоминали ему то, что он в последние годы видел в зеркале — добавь к облику мальчика обретённый с годами лоск прославленного заклинателя, сбросив со счетов свежесть юности, и сходство будет полным.
Это был Шэнь Цинцю, и всё же не он.
По всему выходило, что это… Шэнь Цзю!
Шэнь Цинцю рывком поднялся с пола.
Оглядевшись, он убедился, что лежит в заброшенном строении. Сквозь щели в ветхих рамах и дыры в рисовой бумаге в хижину сочился яркий дневной свет.
Воспоминания не заставили себя ждать: вчера, в разгар праздника, он бродил, пока не наткнулся на пустой дом, где и решил немного передохнуть— тут-то его и настиг Ло Бинхэ, затащив в Царство снов.
Припомнив окончание сновидения, Шэнь Цинцю поневоле призадумался.
Пусть оригинальный Шэнь Цинцю и он сам были совершенно разными людьми, они всё же делили одно тело, так что не следовало удивляться тому, что оно оказывает некоторое влияние на сознание нынешнего обладателя. Должно быть, то, что он увидел, было детскими воспоминаниями Шэнь Цзю.
Вообще-то, с его стороны это было сродни жульничеству: поскольку нынешний Шэнь Цинцю не испытал всего этого на собственной шкуре, воспоминания не вызвали у него особых эмоций, так что он без труда сокрушил власть иллюзии.
И всё же червячок неосознанного сомнения продолжал скрестись в его мозгу. Во сне Шэнь Цзю был связан — следовательно, этот эпизод должен относиться к тому времени, когда он был в руках работорговцев, однако же пол комнаты устилал мягкий ковер, на стенах висели изящные образцы каллиграфии и живописи, да и прочие предметы обстановки выглядели весьма ценными. Эта со вкусом обставленная комната куда больше напоминала кабинет благородного человека, чем логово торговцев людьми…