— Как ты смеешь винить дворец Хуаньхуа, будто он сам навлёк на себя все беды? Что ж, похоже, хребет Цанцюн в своем непревзойдённом величии возомнил, будто ему все дозволено. Вместо того, чтобы принести извинения, вы пытаетесь возложить вину на пострадавших! И с такими-то моральными принципами вы осмеливаетесь именоваться первой школой заклинателей из всех существующих! Подумать только!
Губы Нин Инъин дрогнули.
— Хребет Цанцюн носит звание первой школы заклинателей по всеобщему признанию — ты сама только что об этом упомянула. Но, как бы ты ни относилась к нашей школе, ты не можешь отрицать, что первой нарывалась на ссору! Адепты Цинцзин мирно закусывали, никому не причиняя беспокойства — ты же, едва переступив порог, принялась оскорблять нас, выворачивая наизнанку любое наше слово, и договорилась до того, что всю нашу школу следовало закопать живьём вместе с жертвами поветрия в Цзиньлане — на что это вообще похоже? Город Хуаюэ — это вам не ваш задний двор! Или вы почитаете таковым весь белый свет?
Шэнь Цинцю был до глубины души поражён этой речью, высказанной чистым нежным голоском. Как такое возможно, чтобы невинная и добродушная глупышка Нин Инъин решилась на столь резкие слова? И почему молодая госпожа Дворца ведёт себя, словно бешеная собака, только что вырвавшаяся из клетки, чтобы искусать первого встречного?
— Пик Цинцзин славится учтивостью своих адептов, — добавила Нин Инъин, — и мы твёрдо следуем заветам учителя. Один из них гласит, что не стоит спорить с невоспитанными людьми — потому-то мы и терпим подобное поведение. Ты уже всё высказала? Тогда ступай прочь и не мешай нашей трапезе! Хотя, по правде, у меня напрочь пропал аппетит от одного взгляда на тебя. — Взяв чашку с ближайшего стола, она выплеснула её под ноги сопернице.
Юная госпожа Дворца отпрыгнула, но несколько капель чая всё же попали на подол её одеяния.
— Ах ты, сучка! — взвизгнула она.
Мин Фань больше не мог притворяться, будто поглощён едой. Швырнув палочки на стол, он угрюмо усмехнулся:
— Не думай, будто мы тебя боимся, потому что ты — дочь старого главы Дворца. Ты — всего лишь испорченная девчонка, и нам стыдно даже принадлежать к одному поколению с тобой. Думаю, что тут есть только одна сучка, и она стоит прямо перед нами. Ты позоришь свою школу подобным поведением!
Шэнь Цинцю пребывал в полном шоке.
При нём его ученики не проявляли никаких иных черт, кроме покорности и послушания [7] — в его присутствии они бы и пукнуть не посмели. Про таких говорят: «Велишь покормить кур — собаку гулять не выведет [8]». Когда он поручал им готовку, они даже кашу доварить как следует не решались — а оказавшись «на вольном выпасе», разгулялись будь здоров!
Юная госпожа Дворца побледнела от гнева. Будто мало было полученной выволочки, так она ещё и припомнила, что, по словам Цинь Ваньюэ, эта мелкая ведьма с ангельским личиком долгие годы была соученицей Ло Бинхэ — да не просто товарищем по играм, а кем-то вроде сердечной подруги [9]! Ненависть, круто замешанная на зависти, окончательно затмила ей разум, и в воздетую руку молодой госпожи Дворца скользнула чёрная тень, подобная выползшей из рукава ядовитой змее.
Ма-а-ать! Ещё одна плеть!
Видя, что вот-вот начнётся заварушка, глазевшие на перебранку посетители поспешили к выходу. Стоявший у них на пути Шэнь Цинцю отметил, что все они до странного невозмутимы: похоже, для жителей Хуаюэ происходящее было совершенно рядовым явлением. Разносчик даже сумел неведомо как собрать со всех плату за снедь и выпивку.
Любимая дочь старого главы Дворца могла похвастаться превосходно развитыми боевыми навыками, к тому же, её оружие также обладало недюжинной мощью — удары этой плети были способны крушить кости; Нин Инъин же была всего лишь младшим адептом пика Цинцзин, с которой старшие братья привыкли сдувать пылинки. Опасности, встреченные ею на жизненном пути, можно было перечесть по пальцам, а боевого опыта у неё почитай что и вовсе не было. Хоть меч Нин Инъин метался из стороны в сторону с приличной скоростью, было очевидно, что ей не отбить удары хлыста.
Мин Фань, само собой, рвался на помощь, но ему было не пробиться сквозь заслон, образуемый смертельным танцем высокоуровневого железного хлыста, так что молодому человеку оставалось лишь с растущим беспокойством наблюдать за ходом сражения. Видя, какой оборот приняли события, Шэнь Цинцю наклонился, чтобы сорвать листик с цветника, и щелчком запустил его в воздух.
Нежный зелёный листик, наполненный духовной энергией, порхнул к железной плети — и по залу раскатился оглушительный грохот влетевших друг в друга на огромной скорости массивных твёрдых предметов. Поначалу не обратив на это внимания, молодая госпожа вскоре ощутила, что её большой и указательный пальцы занемели. Плеть выпала из ослабевшей кисти.
Нин Инъин была озадачена не меньше неё самой: стоило ей замахнуться мечом, как она заметила, что юная госпожа Дворца не может блокировать её удар. Опасаясь невольно её задеть, девушка поспешно отвела меч. Однако реакция молодой госпожи Дворца оказалась куда быстрее: выронив плеть, она использовала приданный руке импульс, чтобы влепить Нин Инъин пощёчину.
Раздался оглушительный хлопок ладони по нежной коже щеки.
Твою мать [10]!!!
Красный отпечаток пятерни на лице Нин Инъин и быстро опухающая щека свидетельствовали о ярости, которую вложила в этот удар соперница. Сердце Шэнь Цинцю беспомощно обливалось кровью.
Я свою ученицу ни разу пальцем не тронул, а ты осмеливаешься её бить?
Миловидное личико Нин Инъин мигом утратило симметричность — теперь, опухнув с одной стороны, оно казалось уродливым. Раздувшаяся от гордости молодая госпожа Дворца, потирая запястье, со злорадным смешком вздёрнула подбородок:
— Поскольку твой учитель так и не научил тебя ничему путному, прими урок от этого мастера Дворца: следи за своим языком и за своими руками.
«Какого хрена ты о себе возомнила, что осмеливаешься поучать моих учеников у меня на глазах?!»
— Ах ты, дрянь! — выхватив меч из ножен, во всеуслышание завопил Мин Фань. — Это уже чересчур! Братья, к бою!
Терпение прочих адептов пика Цинцзин также лопнуло: как могли они вынести, чтобы их шимэй избивали у них на глазах? С воодушевлёнными криками они выхватили ослепительно сверкающие мечи.
Мысли Шэнь Цинцю носились со скоростью света в попытке изобрести способ предотвратить кровопролитие и при этом не дать знать о своём присутствии. Внезапно он заметил какую-то странность в поведении одного из адептов дворца Хуаньхуа: он определённо выглядел весьма подозрительно.
Поглазев на него пару мгновений, Шэнь Цинцю ощутил, как стремительно ускоряется его сердце, словно подавая мозгу сигнал тревоги.
Похоже, выпутаться из этого будет не так-то просто.
С первого взгляда этот адепт выглядел совершенно обычно, однако, стоя среди своих сотоварищей, он явно ни с кем не желал встречаться взглядом.
Но Шэнь Цинцю выделил его из толпы не по этой причине, а из-за того, что цвет его лица разительно отличался от кожи на шее, то же можно было сказать о его правой и левой кистях рук. Находясь в самой гуще событий, он, в отличие от прочих, не торопился с гневными воплями вытаскивать меч из ножен — по правде говоря, казалось, происходящее его вовсе не занимает. Он лишь стоял с опущенной головой, словно карманник, поджидающий подходящей возможности для кражи.
И Шэнь Цинцю отлично знал, кому могло быть свойственно подобное поведение.
Мин Фань улучил момент, чтобы поинтересоваться:
— Шимэй, ты как?
Нин Инъин довольно долго пребывала в прострации, словно этот удар вышиб все остатки разума, имевшиеся в этой хорошенькой головке, но, казалось, окрик Мин Фаня привел её в чувство. Распухшее личико сперва побледнело, затем покраснело от злости и обиды, и она также ринулась в атаку с мечом наперевес. За свою доброту она получила жесточайшее оскорбление — что ж, на сей раз соперница не дождётся от нее ни капли милосердия!
На улице, среди толпы зевак, Шэнь Цинцю заметил старого кота — греясь на солнышке, он лениво вылизывал шёрстку. Подхватив зверька, заклинатель швырнул его прямиком в винную лавку. Перепуганный кот истошно заорал, проносясь между дерущимися партиями. Пригнув голову как можно ниже, Шэнь Цинцю проскользнул следом за котом.