Даже перед лицом открытого обвинения Мин Фань и его товарищи не почувствовали ни малейшей неловкости – ведь в былые дни Шэнь Цинцю сам приучил их к подобному поведению своим молчаливым попустительством. Чем более жестоким мучениям они подвергали Ло Бинхэ, тем больше радовался учитель, так к чему сдерживать себя?
Сильнее всех ликовал Мин Фань: в тот день на заднем склоне горы Ло Бинхэ применил какую-то неведомую дьявольскую технику, которой научился незнамо где, и сыграл со своими шисюнами злую шутку; сегодня же, в присутствии учителя, он больше не посмеет поднять головы!
– М-м. – Шэнь Цинцю наконец подал голос, ограничившись единственной фразой: – Ло Бинхэ, подойди.
На лице мальчика не дрогнул ни один мускул – ведь он уже успел к этому привыкнуть.
– Да, – отозвался он и приблизился к повозке.
Остальные продолжали злорадствовать, думая, что сейчас ему всыплют по первое число, – однако мгновение спустя их картина мира разлетелась вдребезги!
Приподняв завесу складным веером, Шэнь Цинцю указал подбородком на Ло Бинхэ, а затем – бросил взгляд внутрь повозки; пусть при этом он не проронил ни слова, значение жеста было очевидно.
– А-Ло, скорее садись в повозку! – обрадовалась Нин Инъин. – Учитель позволил тебе ехать с ним!
Гром! Среди! Ясного! Неба!
Не будь Мин Фань и остальные свято уверены, что их учитель много лет назад встал на праведный путь, они заподозрили бы, что их наставником овладела нечистая сила!
Ло Бинхэ также застыл на месте от удивления; однако он быстро пришёл в себя. Лишь мгновение помедлив в нерешительности, он ответил:
– Большое спасибо, учитель! – и забрался в повозку. Там он забился в уголок и, тщательно оправив полы своей самолично латаной-перелатаной одежды, сидел неподвижно, чинно сложив руки на коленях, будто боялся, что она запачкает внутреннее убранство.
[Предупреждение…] – пиликнула Система.
«Предупреждение отклоняется, – заявил Шэнь Цинцю. – Эта сторона не допустила никакого ООС».
Система не замедлила возразить:
[Персонаж «Шэнь Цинцю» не мог совершить поступок, избавляющий Ло Бинхэ от трудностей. Решение: уровень ООС – 100 %.]
«Насколько хорошо ты изучила сложный внутренний мир этого персонажа? – парировал Шэнь Цинцю. – Делать это ради Ло Бинхэ он бы, конечно же, не стал. Но что, если моя цель состоит в том, чтобы Нин Инъин не разочаровалась во мне? Нин Инъин – моя горячо любимая ученица, она просила меня вмешаться – как я мог остаться глух к её мольбам?»
[…] – выдала на это Система.
«А потому моё поведение полностью соответствует логике образа Шэнь Цинцю! – торжествующе заключил мужчина. – Предупреждение недействительно!»
За эти дни общения с Системой Шэнь Цинцю наконец начал мало-помалу находить лазейки: хоть она действовала по правилам, те на поверку были не такими уж незыблемыми; а значит, как и с любыми гибкими правилами, всегда оставалась возможность поторговаться…
Что и требовалось доказать: Система так и не придумала подходящего аргумента, позволяющего снять баллы. Шэнь Цинцю чувствовал себя таким неимоверно крутым после первой победы, что распиравший его смех поневоле вырвался наружу.
Шэнь Цинцю сидел в повозке и медитировал с закрытыми глазами, будто погрузившись в глубокую задумчивость. Внезапно с его стороны послышался тихий смех, и Ло Бинхэ, не удержавшись, украдкой взглянул на учителя.
Сказать, что это вовсе его не удивило, было бы ложью: хоть Ло Бинхэ всегда искренне почитал Шэнь Цинцю, он не питал иллюзий относительно того, как учитель к нему относится и какими глазами на него смотрит.
С самого начала, когда его позвали в повозку, мальчик ожидал, что его ждёт ещё более суровое испытание, и мысленно подготовился ко всему – и уж никак не думал, что Шэнь Цинцю будет настолько неохота разбираться с ним, что вместо этого он, не обращая внимания на сидящего рядом ученика, погрузится в медитацию.
Тут Ло Бинхэ пришло в голову, что прежде он никогда не был так близко к учителю, никогда не имел возможности рассмотреть его столь внимательно.
Что до наружности Шэнь Цинцю, тут было решительно не к чему придраться: может, он и не был первым красавцем, однако обладал приятной внешностью, которой, казалось, можно было любоваться вечно. Черты его развёрнутого вполоборота лица словно отполировали чистые воды горного источника, и когда они не были скованы холодом, к ним возвращалась лучезарная мягкость.
Открыв глаза, Шэнь Цинцю обнаружил, что Ло Бинхэ его рассматривает, – в эту минуту во взгляде мальчика проглядывала его будущая натура: «Глаза – словно две ледяные звезды, зубы блестят в лёгкой улыбке, с губ слетает тихая непринуждённая шутка».