И за это время я дошёл до простой, в общем-то, даже лежащей на поверхности мысли. Существа, что живут миллионы лет, достигшие вершин могущества и управлявшие Империей, способной бросить вызов всей вселенной, не могут быть глупы и прямолинейны. Пытаться казаться таковыми, что бы обмануть мне подобных — да. Но идиоты не становятся лидерами Высшей расы. Не становятся теми, кто сумел преодолеть саму смерть и, перешагнув через сам символ того, что оканчивает любой из путей, двигаться дальше и навязывать бой всему сущему.
Ведь что ни говори, хоть Императором был один лишь Бельсигард, но остальные девяносто девять древних чудовищ тоже явно были не мальчиками на побегушках. Больше того, уверен, что Империя Хунну — это именно вся эта сотня. Так что эти существа явно умели плести интриги и заговоры на таком уровне, что даже знай я, что и как устроено с самого начала, я бы всё равно сделал так, как им нужно. И пока мне кажется, что всё произошедшее когда-то на первом Этаже — тщательно спланированная уловка.
Разумеется, направленная вовсе не против меня — я в глазах существ подобного уровня всего лишь микроб. Может, забавный и даже где-то талантливый, но всё равно микроб. Всё это было нацелено на Авидайла. И уверен, при всей своей диковатости мой предок понимает всё куда лучше меня. В общем, это шахматная партия, до понимания которой мне расти ещё сотни, тысячи или даже ещё больше лет.
Но это для меня они хоть и нечастые гости, но уже не диковинка. Для остальных же они — всё равно что боги для древнего человечества. А кому бы было неинтересно послушать о делах богов от того, кто с ними сталкивался?
— Я призвал своего предка, и тот откликнулся, — пояснил я.
— Сам Авидайл?! — вскричал, останавливаясь Деминг. — Кровавый Палач, великий герой Второй Небесной Войны?! Богоубийца, Бич Астик, сокрушитель армии Гандхарвы в битве за остатки Грэсвена? Тот, кто сумел заточить мужа и дочь самой астики Жизни? Тот, кто сумел дать бой самому Гаруде в одиночку? Тот…
— Да-да, тот самый, — вскинул я ладонь, останавливая поток слов. Надо же, о половине этих деяний я и сам никогда не слышал. — В общем, Мертольд Шёпот Ветра и Авидайл Кровавый Палач сразились. Ну и победил мой предок, само собой. После этого он изменил для меня правила прохождения испытания на следующий Этаж. До того они были невыполнимы. Но даже так — мне пришлось в одиночку сразиться против двух противников. Но я справился. Кстати, откуда столько восхищения моим предком? — поинтересовался я.
— Он и мой предок тоже, почтенный Князь, — ответил воин. — Как можно не восхищаться и не уважать своего предка, когда тот — самый могучий среди всех Трансцедентов?
— Да мы с тобой родственники, оказывается! — хлопнул я его по плечу.
— Нет. У нас общий предок, но не более того, — тут же ответил он.
Продолжать разговор я не стал, ибо мы, наконец, дошли до конца коридора. В этот раз, видимо, разнообразия ради, перед нами оказалась массивная дверь без звездной тематики. Простая, антрацитово-чёрная, будто поглощающая свет, она тоже содержала магию, но я не стал заморачиваться — толком разобраться времени попросту не было, так что не стал раздразнивать своё любопытство. Все эти сопровождающие, звёздные коридоры и путешествия по тоннелям итак выиграли достаточно времени моему будущему собеседнику. Времени, которого ему вполне хватило бы что бы прийти к какому-то своему решению, узнать кто к нему припёрся и поделиться этими сведениями с теми, с кем он посчитал бы нужным. Одним словом — успеть подготовиться к встрече.
За дверью оказался просторный зал. И если до того я думал, что насмотрелся на луну, солнце и звёзды, то я ошибался.
Это место воистину захватывало дух. Выложенный самоцветами, образующими сотни, а то и тысячи созвездий, знакомых по ночному небу Земли, зал не имел острых углов. Я чувствовал себя словно действительно парящим в космической пустоте. По своеобразному потолку тянулась сама луна, от слабого ободка нового месяца к полнолунию в центре зала и дальше к самой малой форме луны убывающей — буквально все состояния, каждой ночи в месяце. Ровно тридцать её состояний — и будь я проклят, но это было прекрасно.
По обе стороны от меня сидели на высоких, словно бы выточенных из целиком из одного куска дерева (а может и не словно бы) креслах, сидели полтора десятка человек. А в самом конце зала, глядя прямо на меня, сидел на троне, воплощающем само солнце (и не спрашивайте, как это возможно) хозяин здешних мест — Ли Гуй. Не высокий, довольно субтильного телосложения, со смазливым лицом — таким, при виде которого восьмиклассницы сквиртуют, а взрослые девушки пофыркивают, мол, слишком слащавый, — он вовсе не производил впечатления могучего воина и мага, что правил Хребтом Ненастий.