Некоторые из ранних отцов церкви в своем учении о Боге явно находились под влиянием греческой философии и, по словам Зиберга, ни на шаг не продвинулись «далее абстрактного представления о божественном бытии как о чистом существовании, не имеющем никаких свойств». Некоторое время многие богословы были склонны подчеркивать трансцендентность Бога, полагая, что познать и описать божественную сущность невозможно. Во времена споров о Троице подчеркивалось различие между единой сущностью и тремя личностями Бога, но при этом считалось, что божественная сущность находится за пределами человеческого понимания. Правда, Григорий Назианзин осмеливался утверждать: «Как мне кажется, выражения «го он» и «го тхеос» лучше других подходят в качестве имен божественной сущности, причем «го он» предпочтительнее». (Греч. «го он» и «го тхеос» — ‘существующий’ и ‘Бог’.) Он рассматривает это выражение как описание абсолютного бытия. Представление Августина о сущности Бога было во многом схоже с представлением Григория. В Средние века также существовала тенденция либо вовсе отрицать, что человек имеет какое-либо знание сущности Бога, либо накладывать серьезные ограничения на подобное знание. Нередко какое-то одно качество выделяли как наилучшее описание сущности Бога. Так, Фома Аквинский говорил о Божьей безначальности или само-существовании, а Дунс Скот — о бесконечности. Было также принято называть Бога actus purus, чтобы подчеркнуть Его простоту (лат. actus purus — ‘чистое действие’). Реформаторы и их последователи также считали, что сущность Бога непостижима, но они не исключали возможность ее познания в какой-то мере, хотя Лютер и высказывался на эту тему довольно резко. Они подчеркивали единство, простоту и духовность Бога. Характерны в этой связи слова из Бельгийского вероисповедания: «Мы все от всего сердца верим и исповедуем устами, что существует только одно простое и духовное Существо, которое мы называем Богом»12. Позже философы и богословы определяли сущность Бога как абстрактное существование, как вселенскую субстанцию, как чистую мысль, как чистую причинность, как любовь, как личность, как величественную святость, как запредельность.
Б. Возможность познания бытия Бога
Из вышесказанного уже становится ясно, что лучшие умы церкви с самого начала ее истории задавались вопросом о познании сущностного бытия Бога. Ранняя церковь пришла к единому мнению, которое главенствовало и в Средние века, и во времена Реформации, что Бог в Своей глубинной сущности непостижим. Причем некоторые богословы утверждали это настолько категорично, что не допускали никакого познания Бога. В то же время эти же богословы в некоторых своих текстах показывали, что обладают значительным знанием о бытии Бога. Кажущееся противоречие возникает тогда, когда мы не определяем точно, на какой вопрос отвечаем, а также когда не проводим различия между «познанием» и «постижением». Схоластики говорили о трех ключевых вопросах, к которым можно свести любые размышления о бытии Бога: An sit Deus?, Quid sit Deus? и Qualis sit Deus? (лат. «Есть ли Бог?», «Что такое Бог?», «Каков Бог?»). Первый вопрос касается существования Бога, второй — Его природы или сущности, а третий — Его качеств. В данном разделе наше внимание привлекает второй вопрос: что такое Бог? Какова Его внутренняя природа? Что делает Его Тем, Кто Он есть? Чтобы полностью ответить на этот вопрос, мы должны быть способны постичь Бога и дать исчерпывающее определение Его божественного бытия, что совершенно невозможно. Конечное не способно постичь Бесконечное. Риторические вопросы Софара: «Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя?» (Иов. 11:7) равносильны категорическому отрицанию познаваемости Бога. Если рассматривать второй вопрос в отрыве от третьего, отрицательный ответ на него становится неизбежным. Если бы Бог не дал откровения о себе через Свои качества, мы действительно никак не смогли бы познать бытие Бога. Но в той мере, в какой Бог являет себя через качества, мы познаем Его божественное бытие, несмотря на то, что наше знание ограничено нашей человечностью.