Тихий треск над головой прервал невеселые мысли. Я вздрогнул, но тут же определил природу звука: трещали нитки контактного провода, ударяясь друг об друга. Очевидно, на подходе поезд.
Точно, со стороны области уже несся нарастающий стук колес, а вскоре из-за изгиба путей вынырнул яркий свет головного прожектора. Я нырнул за забор, в траву.
Состав подкатил с грохотом и скрипом: в проплывающих окнах я увидел пустые ряды сиденьев – электричка. Засвистели тормоза, с колес полетели искры.
Дождавшись, когда мимо меня проедет уже еле плетущийся последний вагон, я бросился следом. Бежать по шпалам оказалось не так уж и легко: ноги проваливались в промежутки, камни подворачивались под подошвой, несколько раз я чуть было не упал. Но вот он – последний вагон. Ногу на замок сцепки, рукой уже нащупываю какую-то дугу, сбоку как раз приварена металлическая ступенька, дальше еще проще… мельком оценив внутренности задней кабины с рядами каких-то кнопок и манометров, я запрыгнул на платформу, пулей влетел в тамбур и со всего размаху впечатался в какого-то мужика.
– Осторожно, двери закрываются, – с нудной вежливостью сообщил голос. – Следующая станция Очаково.
Половинки дверей, злобно прошипев, сомкнулись.
– Ты как, дружище? – спросил я сочувственно.
– Живой.
Мужика отбросило чуть ли не к противоположной стене, он чудом устоял на ногах. Удар был ощутимым, я сам чуть не задохнулся.
– Извини.
– Да ладно…
Я огляделся. В тамбуре света не было. Темнота насквозь пропиталась запахом мочи. За стеклянными дверями виднелся пустой вагон.
Попутчик мой, судя по голосу и объемной дуге наушников на голове, был совсем молодой парень. Спортивный костюм, крепкое телосложение, хорошо, что не из обидчивых, а то пришлось бы потрудиться.
– На последнюю электричку спешил, – дополнительно пояснил я.
– Понимаю, – кивнул он. – Бывает. А я как раз покурить…
– Во! Угости сигаретой. Хочешь, даже куплю!
– Да ладно, ты чего, – он даже растерялся от моего напора.
– Ни сигарет, ни палатки по дороге… – продолжил оправдываться я, уже выцарапывая из плотно набитой пачки вожделенную сигарету.
За мутным, в потеках грязи стеклом плыли фонари проходящего почти впритык к путям шоссе. Дальше темнели в ночи массивные контуры построек ТЭЦ. Подъезжаем к Очаково – мимоходом отметил я и наклонился к огоньку предложенной зажигалки.
Прикурить не получилось – попутчик, будто играя, увел зажигалку в сторону. Я машинально потянулся за ней, но тут же спохватился и, разогнувшись, вопросительно уставился на парня: мы ж не в детском саду, чтоб так шутить.
А он и не шутил. Подняв зажигалку над головой, он застыл в этой позе. При свете пламени я смог его разглядеть. Совсем еще молодой, с этой модной громоздкой конструкцией наушников на полголовы. Короткая стрижка, спортивный костюм, одно ухо явно было сломано. Странное лицо, какое-то замершее, пустое, будто у манекена, причем белая дуга наушников своим пластмассовым блеском только усиливала этот эффект. И совершенно пустые глаза, черные от расширенных до предела зрачков. Наркоман, что ли?
– Петр Фролов, – произнес парень равнодушным голосом, – что вы намерены делать дальше?
Это получилось жутковато: парень открывает рот, издает звуки, но при этом говорит не он. Если бы меня попросили объяснить, что я имею в виду, я б, наверное, не смог. Однако возникла твердая уверенность, что мой попутчик внезапно превратился хрен знает во что.
– Станция Очаково, – произносит размеренный голос с потолка.
Вот оно самое: передатчик, ретранслятор, радиоприемник. Говорящая голова, механически воспроизводящая звуки под чужую диктовку… Короче, словами это не объяснить, это надо видеть: стоит живой человек, но живого в нем ничего не осталось, и если бы я не разговаривал с ним минуту назад, мог бы принять его за манекена.
Электричка дергается, лязгают сцепки, вагон останавливается. Двери за спиной с шипением расходятся. Пожалуй, лучше будет… Я быстро оглядываюсь: пустынный перрон, слабо освещенный фонарями.
– Как вы оцениваете свои шансы? – снова равнодушно интересуется кто-то через парня.
– В смысле? – переспрашиваю я, отступая на шаг к выходу.
– В смысле, убежать от нас, – поясняет собеседник. – Вы осознаете, что это нереально?