«Таркит», идеально подошедший для массивного привлечения разнорабочих роботов с самым широким полем применения.
И «Тау», симулятор космических полетов, необходимый для защиты Станций, разведки ближайших планет и спутников, в которых вполне могли обнаружиться ресурсы, нужные для функционирования кораблей землян и всех их систем, космических и наземных. И обнаружились, благодаря чему на Станциях благополучно существовало уже четвертое поколение первопроходцев. Именно в «Тау» играло большинство бойцов из кораблей военного сопровождения. Ровно до тех самых пор, пока из-за сбоя в системе этой игры почти все они разом погибли, оставив после себя лишь пустые оболочки тел с напрочь изжаренными мозгами.
«Тау» перестала существовать, зато «Таркит» расцвел небывалым, пышным цветом.
Мрачные воспоминания, от которых ему долгое время удавалось сбегать в холодную и мрачную «здесь и сейчас» реальность, грозили вылезти на поверхность, отравив и без того не особенно радужное настроение Шестьсот семнадцатого. Закончив с примитивными тестами, он подключил к сложному нутру своего робота диагностическое оборудование. Запустив полный цикл проверки, с неохотой перекусил безвкусным белковым пайком, швырнул упаковку в окошко системы вторичной переработки материала.
Тело, привыкшее к постоянной активности, просилось в дело, тогда как разум подсказывал, что наличествующих знаний о «Тарките» ему определенно не хватит. Слишком много вопросов оставалось без ответа. Чрезмерное количество факторов не могло быть учтено. Ему определенно требовалась дополнительная разведка.
А что могло подойти лучше для выполнения всех трех потребностей, как не прогулка в переполненную слухами об Игре «Дыру»?
***
Сегодня в «Дыре» людей оказалось намного меньше обычного. Двое совсем уж конечных забулдыг валялись у обломков блокщита, символично обозначавших порог заведения. Еще один, выглядевший поприличнее, свернулся клубком внутри, у высоких металлических бочек, служивших опорой для длинной барменской стойки. Столешница, составленная из дверец шкафов и узких шлюзов, в каком-то извращенном смысле походила на необычное произведение дизайнерского искусства.
Стойку и стоявшего за ней бармена – на удивление благопристойного мужчину лет пятидесяти, с белоснежной, заботливо подстриженной бородой – от прочего пространства отделал редкий частокол из высоких, барных стульев. Кроме этого в «Дыре» имелось также несколько диванов в сносном состоянии, десять разномастных столов и десятка три того, что называлось стульями, напоминало их или могло заменять таковые в функциональном смысле.
Самой же крутой вещью «Дыры», настолько впечатляющей, что ради нее стоило хотя бы изредка, но все же посещать это отвратное местечко, были «люстры».
Освещать бар круглосуточно - слишком дорогое удовольствие, а мерцание уличных продольных линий иллюминации и витрин сюда попросту не добиралось. И тогда кто-то воистину гениальный нашел отличное решение этой проблемы. В центре комнаты висела всего одна слабенькая лампочка без абажура, работавшая от мини-электрогенератора, зато вокруг нее, будто причудливые сталактиты, свисали с потолка гроздья разноцветных стеклянных бутылок самых необычных форм и оттенков. Некоторые из них отражали свет сами по себе, к другим заботливо приклеили небольшие кусочки зеркал. Усиленный, подкрашенный, перенаправленный свет разливался по всему помещению. Сами бутылки сверкали и искрились, как сказочные драгоценности, и любой сквозняк, любое неудачное движение посетителя могли вмиг преобразить пространство только лишь из-за одного осколка зеркала, сместившего свое положение. Удивительно, как вообще на всей Станции смогло обнаружиться столько стекла – непрактичного, хрупкого и небезопасного материала, уже давно замененного всеми разновидностями пластика. Но факт оставался фактом. «Дыра», запущенное и забытое всеми богами место, радовала глаз именно этим странным элементом декора.
Не так давно над барной стойкой висели бутылки с различными жидкостями. Сталкиваясь друг с другом, они порождали странную, непривычную слуху музыку, которую бармен с любовью называл «Мелодией ветра». Звучало это и правда приятно, вот только нововведению не суждено было долго прожить. Особенно опустившиеся завсегдатаи отчего-то вбили себе в голову, что в бутылках прячут алкоголь, и постоянно срывали или разбивали их. Поэтому от музыкального варианта «люстр» все же пришлось отказаться.
Хотя, на вкус Шестьсот семнадцатого, и пустые бутылки тоже иногда издавали приятный перезвон.
Сегодня выдался как раз такой день. К вечеру сбоившая вентиляционная система сектора породила небольшой северо-западный ветер, проскальзывавший в переулок и время от времени ласково трогающий стеклянные разноцветные бока «люстры». Под мелодичное позвякивание парень вошел в «Дыру» и быстро огляделся по сторонам.
Кроме троих спавших и самого бармена, на дальнем диване обжималась странная парочка, и еще двое молодых мужчин, возраста самого Шестьсот семнадцатого, может, немногим старше, сидели неподалеку от барной стойки. Негромкий разговор заставил парня сесть ближе к ним, хотя более привычным для него местом являлась дальняя бочка у самого стыка двух стен. Одна из самых безопасных здесь зон, если к «Дыре» вообще можно применить столь громкое слово.
- Как всегда? – спокойно спросил бармен, даже не пытаясь сделать вид, что протирает стойку или бокалы, как это обычно принято делать в подобных местах.
Шестьсот семнадцатый кивнул.
Почти сразу возле него будто из воздуха материализовалась металлическая кружка, в которую бородач влил нечто желтовато-зеленое и мыльно-пенное. Шестьсот семнадцатый вытянул руку, и бармен пиликнул чэкером, сняв со счета десять кредитов.
- Что-то подорожало пиво, - с едва заметным недовольством прокомментировал парень.
- Людей видел сколько? – все так же спокойно, даже безразлично отозвался бармен.
- А где все? Я что-то пропустил?
- Начало конца! - С неожиданной патетикой ответил бородач. – Все из-за чертового Турнира. Каждый раз, когда в «Тарките» намечаются очередные массовые мероприятия, это место будто вымирает. Кто в здравом уме мог бы поверить, что посетители этой чертовой дыры вообще попадут в категорию пользователей?
Шестьсот семнадцатый мог бы многое рассказать о том, в какую категорию в теории могли – или наоборот, не могли бы – войти посетители столь злачных мест, как это. Но он предпочел промолчать. Куда больше заинтересовал его упомянутый Турнир. Память услужливо подсказала, что это какое-то игровое соревнование, результатом победы в котором был очень жирный и желанный для многих приз. И он вроде бы даже знал, какой именно, но мысль крутилась на поверхности сознания, не даваясь в руки.
Видимо, в его глазах застыл немой вопрос. Или, что даже более вероятно, бармену просто хотелось высказать наболевшее.
- Я уверен, что эти яйцеголовые из Ковчега нас обманывают! Сам посуди, где логика в том, чтобы брать конкретно одного парня, победившего в Турнире, и тратить кучу времени и средств, чтобы перевести его жить на планету? Если это так тяжело и сложно, что можно разом переправлять одного-двух человек, не больше, то почему это игроки, а не специалисты, ученые, обученные колонисты, например? А если не так уж и тяжко – то почему так мало? Игра существует уже больше полусотни лет, а в общей сложности на планету перевели и внедрили в игру едва ли три десятка человек! – бармен ударил кулаком по столу, но так как эта привычка в целом была ему свойственна, Шестьсот семнадцатый успел вовремя приподнять свою чашку над столешницей. Пиво, которое, честно говоря, и не стоило подобных мер защиты, осталось нетронутым. – Клыкастый говорит, что этих ребят на деле просто того, убивают. За ноги и в открытый, космос, да дело с концом. А чтоб не возмущались – копируют внешность и личность, да вживляют в очередного нового НПС! Я же вообще думаю, что и копировать там особо нечего. Внешней схожести достаточно. Пять минут работы над графическим редактором – и вуаля! Очередной счастливчик стимулирует остальных игроков приложить все усилия, чтобы в прямом смысле слова стать живой частью игры, а не одним из многочисленных операторов.