Фиг. 39. Два сохранившихся галилеевских телескопа. Разбитый объектив, которым были открыты четыре спутника Юпитера, вделан в центре рамки из слоновой кости.
Когда Галилей путем тщательной шлифовки стекол (что он сделал собственноручно) настолько усовершенствовал трубу, что она давала тридцатикратное увеличение, он ста® наблюдать с ее помощью глубины небесного пространства и увидел там такие вещи, которые до него никому даже и не снились и которые свидетельствовали о правильности учения Коперника. Не прошло и 10 месяцев со времени распространения слуха об изобретении зрительной трубы в Голландии, как Галилей уже сообщил научному миру об удивительных «вещах», и благодаря этому слава о нем распространилась повсюду.
Фиг. 40. Вид лунной поверхности. Рисунок Галилея в «Звездном вестнике».
Прежде всего Галилей направил свою трубу на Луну, и он сразу увидел, что вид нашего ближайшего небесного соседа полностью опровергает общепринятое многовековое представление Аристотеля и других древних о совершенстве небесных тел. Согласно этому представлению Луна, подобно другим небесным телам, должна быть абсолютно гладка и шарообразна и состоять из эфира, т. е. из наиболее «совершенного» вещества. Галилей же с первого взгляда на Луну нашел, что поверхность нашего спутника так же шероховата, неровна, как и поверхность Земли, что это небесное светило представляет собой темное тело, отражающее солнечный свет. Оказалось, что по своему строению оно имеет много общего с Землей. Представление о резком различии между небесными и земными предметами оказалось лишенным всякого основания. Галилей открыл на Луне массу светлых и темных пятен и в них он совершенно отчетливо видел горы и долины, кратеры и равнины, причем рассмотрел даже две горных цепи, в общем похожие на земные (он их назвал Альпами и Апеннинами). Больше того: он дал очень остроумный и вместе с тем простой способ определения высот лунных гор по длине отбрасываемых ими теней, и на основании этого способа высоту наиболее высоких гор оценил в семь! километров (что довольно близко к истине).
Таким образом Галилей убедился в том, что «Луна не имеет гладкой полированной поверхности, но представляет неровности и возвышения подобно земной поверхности, покрыта огромными горами, глубокими пропастями и обрывами». Тем самым он дал блестящее подтверждение учению Коперника о том, что Земля является лишь одним из небесных тел, что каждая планета представляет собой «небесную землю», т. е. мир, родственный нашей Земле.
Направив свой телескоп в различные участки звездного неба, Галилей убедился в «существовании бесчисленного множества новых, невиданных до сих пор неподвижных звезд, далеко превосходящих численностью те, которые до настоящего времени могли быть видимы невооруженным глазом». Например, в созведии Плеяд он насчитал 36 звезд, тогда как простому глазу доступно только 6, а те звезды, которых назвали «туманными», оказались скоплениями колоссального количества тесно скученных слабых звезд. При этом Галилей обратил внимание на различие планет и неподвижных звезд при наблюдении их в телескоп; именно— планеты вполне отчетливо представляются дисками, резко очерченными кружками («как бы малыми лунами»), а звезды лишь блестящими точками, искрящимися подобно маленькой молнии. Отсюда он сразу сделал весьма важный вывод, что планеты гораздо ближе к нам, нежели звезды, и что планеты, подобно Луне, светят отраженным светом, полученным от Солнца, а звезды, как чрезвычайно отдаленные солнца, обладают самостоятельным светом.
Наблюдая звезды, Галилей не мог не обратить внимания на светлый, серебристый пояс Млечного пути. Он заметил, что телескоп подтверждает догадку материалиста Демокрита о том, что это мириады скученно расположенных, очень удаленных от нас звезд. «Благодаря зрительной трубе, — заявил Галилей, — состав Млечного пути обнаруживался до того ясно, что теперь можно все споры, мучившие философов в продолжение стольких веков, считать разрешенными осязательной очевидностью, освободившею нас от голословных прений. Млечный путь есть не что иное, как тесное собрание бесчисленного множества звезд; в какое бы место Млечного пути ни была направлена труба, везде нам представляется громадное множество звезд; многие до вольно велики и явственно видимы, а с ними необозримое множество мельчайших».