Выбрать главу

Он не без труда перевернул тяжелый дощаник, положил на дно весла, что лежали под лодкой, и столкнул посудину на воду.

Лодку относило течением, и ребята, таская одежду и портфель Гуся, перебегали с места на место, стараясь угадать, куда именно он пристанет.

Посиневший от холода, весь в пупырышках, Гусь наконец причалил к берегу. Сережка Шумилин, брат Таньки, рыжеголовый и веснушчатый, с готовностью протянул Гусю одежду.

— А Танька думала, что ты утонул! — сказал он, восхищенно глядя на Ваську.

— Она даже заревела! — добавил Толька Аксенов. — Это когда тебя в кружало затянуло…

— И ничего его не затянуло! Он сам нырнул, — возразил Сережка.

— Ага, сам! Ну-ко ты попробуй нырнуть, так узнаешь! — насмешливо сказал Толька.

— Конечно, сам! — не сдавался Сережка. — Гусь, скажи, сам нырнул или тебя затянуло?

— Д-давай сап-поги! — И Гусь, у которого от холода клацали зубы, протянул руку. Ему было приятно, что Танька напереживалась за него: это хорошо, меньше будет задаваться.

Гусь обулся и только после этого ответил:

— Сам нырнул. Да и тянет туда здорово!

— Ну вот! Я же говорил, я же говорил!.. — обрадовался Сережка.

Вовка Рябов, черноголовый, как цыган, младший из ребят — он учился в пятом классе, — тихо спросил:

— Скажи, а там, в кружале, страшно?

— Нырни и узнаешь! — усмехнулся Толька. Он был убежден, что Гусь, если ему и было страшно, не признается в этом.

Но Гусь сказал:

— Страшно. Темно и давит со всех сторон, аж в ушах больно…

2

На пути от реки Гусь объявил, что завтра на рассвете отправится вверх по Сити на целых три дня.

— Тебе хорошо, — вздохнул Сережка. — Куда захотел, туда и пошел.

— А тебя кто держит? От мамкиного подола боишься отпуститься?

Сережка покраснел, но промолчал. За брата заступилась Танька:

— Ты его не подговаривай! Все равно не пойдет. И нечего подолом укорять.

— Не укоряю и не подговариваю. И с собой никого не зову. А то возьмешь такого слабака и тащи его на себе.

— Это меня-то тащить?! — возмутился Сережка, и глаза его округлились. — А помнишь, на Малеевку ходили? А на Мокрое болото…

— Помню, помню!

— И сейчас бы пошел, если бы не к ночи.

— То-то и оно! Без ночевки и дурак пойдет.

— Возьми меня! — вдруг сказал Толька.

— На трое суток пойдешь? — недоверчиво скосил глаза Гусь. Тольку он считал трусишкой и никак не ожидал от него такой решимости.

— А что? Запросто!

— Ох и задаст тебе отец! — сказала Танька.

— Ты-то молчи, тебя не спрашивают! Отец сам рассказывал, что, бывало, неделями в лесу пропадал.

— Он пропадал, а тебе задаст! — подзадоривала Танька, которой не хотелось, чтобы Гусь ушел в лес один на все дни Первомайского праздника.

— Ты что его пугаешь? — обернулся Гусь к Таньке. — Или сама хочешь со мной идти? Идем! Тогда уж никого не возьму! — и засмеялся.

— Дурак! — вспыхнула Танька. — С тобой я и в школу-то одна не пошла бы, не то что в лес!

— Конечно! — хохотнул Гусь. — Я же не моряк с Балтфлота! Тебе ли водиться с оборванцем и шпаной! — Он сплюнул сквозь зубы.

— Бессовестный ты! Нахал! — Танька остановилась, возмущенная. — Девочки! Отстанем от них. Пусть вперед уходят.

Три девчонки, каждая из которых была моложе Шумилиной, заканчивающей восьмой класс, молча обступили обиженную подругу и недружелюбными взглядами проводили ребят.

— Хвастун и зазнайка! Подумаешь, Сить переплыл!.. — презрительно пожала плечами Танька.

Девчонки молчали. Наверно, Танька права, раз так говорит. Она уже почти взрослая, комсомолка, мечтает быть врачом, и все знают, что моряк Лешка Лавков, когда приезжал в январе в отпуск, два раза водил ее в кино, а раз они были в клубе на танцах.

И в то же время всем доподлинно было известно, что мальчишки Семенихи тянулись, липли к Ваське Гусю, за что им дома крепко доставалось, потому что Гусь, по всеобщему мнению взрослых, — шпана и хулиган и ничему хорошему научиться у него невозможно.

— А я бы с Васькой не побоялась идти в лес! — робко сказала Маша Рябова, беленькая девочка с задумчивым маленьким личиком. — Он девчонок не обижает. Он за меня не раз заступался…

Насмешливо, с оттенком досады в голосе Танька ответила:

— Попросись. Может, пожалеет, возьмет!..

Маша покраснела и не нашлась что ответить. В самом деле, что скажешь, если Гусь ей нравится? И никакой он не хулиган и не шпана! Ходит в рваной да перелатанной одежде, так это потому, что сирота, без отца живет, и мать у него инвалид, однорукая, зарабатывает мало…