За домом, в сторону леса, — небольшой огород, в котором из года в год росло одно и то же — картошка да лук.
Изгородь вокруг усадьбы, под стать домику, держалась еле-еле и густо заросла крапивой. Скотина, видимо, понимала, что за ветхой изгородью поживиться нечем, и потому туда не лезла, и только куры, беспрепятственно проникая в огород, деловито разгребали кусты картошки.
Дарья держала всего три курицы, но зато у Аксеновых, ближайших соседей, которые жили в широком пятистенке и имели самый большой приусадебный участок, обнесенный высоким частоколом, кур было десятка два. Во главе с черным золотошеим петухом вся эта куриная армия бригадира с утра пораньше спешила в гусевский огород и, до того как Дарья возвращалась с фермы, успевала расковырять десяток, а то и больше картофельных кустов.
Петух зорко следил, когда на пустыре со стороны фермы покажется Дарья, и обычно успевал увести кур от мести разгневанной хозяйки. С ошалелыми криками курицы во всю мочь бежали к своему дому, а вдогонку им запоздало неслась ругань, летели палки, комья земли.
— Лешой костылявый! — ругала Дарья сына. — Сколько раз говорено было — смотри за огородом! А тебе бы только дрыхнуть да по лесу шататься. Жрать небось просишь, а куриц выгнать не толкуешь!
Гусь ловко увертывался от занесенного над головой веника и выскальзывал на улицу.
Так было каждый год.
И это лето тоже началось с куриных нашествий, которым, однако, был положен конец, едва Гусь принес домой Кайзера.
Для Кайзера не было большего удовольствия, чем, ринувшись из сарая, гоняться за рассыпавшимися по картофельнику хохлатками. Истошно горланя, куры разлетались в разные стороны, а в зубастой пасти волчонка оставались их перья и хвосты. За какую-то неделю Кайзер так отвадил кур от огорода, что утром и вечером они не рисковали и приближаться к гусевской усадьбе.
Но проныра петух скоро уяснил, что днем волчонка не бывает дома и можно без опаски хозяйничать на картофельнике. Он осторожно задворками проводил кур к дому Гусевых, потом взлетал на ветхую изгородь, зорко оглядывался и кукарекал во всю глотку. И тотчас по его сигналу куры спешили в огород вершить свои темные дела. Через два-три часа, вдоволь наклевавшись картошки, куры покидали огород, оставаясь ненаказанными за содеянное зло.
Особенно много набезобразили куры в те дни, когда Гусь с Толькой скрывался на Сити. Раньше хоть Дарья бывала днем дома, но с началом сенокоса она с утра до вечера находилась на лугах, и куры беспрепятственно разгуливали по картофельнику. Возвратившийся домой Гусь застал в огороде все аксеновское куриное стадо.
Даже петух не заметил, как Кайзер перемахнул через изгородь. Когда первая курица истошно закричала в зубах волчонка и петух подал сигнал тревоги, было уже поздно…
Кайзеру давно не удавалось погоняться за курами, к тому же он заметно окреп на полувольной жизни, и на этот раз перьями дело не ограничилось. Три курицы оказались намертво задушенными волчонком.
А от аксеновской избы бежал сам хозяин. Небритый, с опухшим от запоя лицом, ругаясь, он выломал из изгороди кол и кинулся на Кайзера, который все еще трепал одну из куриц; перья белыми хлопьями кружились над картофельником.
«Хорошо, что Толька в кустах остался!» — подумал Гусь и крикнул:
— Кайзер, бежим!..
Волчонок хищно взглянул на приближающегося бригадира, глухо прорычал и с курицей в зубах поспешил за хозяином.
Запыхавшийся бригадир швырнул вслед ему кол и, потрясая кулаком, пригрозил:
— Попадись под руку — обоих убью!..
— Вор! Тебя самого надо в каталажку упрятать! — крикнул Гусь издали.
Толька, который все это видел, похвалил Кайзера:
— Молодец! Половину надо было передавить!..
Гусь протянул руку к Кайзеру, сказал:
— Давай-ко курицу-то! Ощиплю, да и ешь ее на здоровье!
Но волчонок предупредительно сморщил нос и показал зубы.
— Ты что?! На хозяина?! А ну пошел!
Кайзер положил курицу на траву и нехотя отдалился.
— Вот так! — удовлетворенно произнес Гусь. Он быстро ощипал курицу и бросил волчонку. — Жуй! Заработал.
Если бы Гусь знал, как дорого обойдется ему и Кайзеру эта «работа»! И как он не подумал о том, насколько жестокой может быть рука Аксенова.
На второй день после расправы с аксеновскими курами Гусь как ни в чем не бывало собрался с Кайзером в лес. Они спустились с крыльца, и волчонок, как всегда, стал ласково тереться мордой о колено хозяина: он хотел воли, он просился с поводка.