Собственно построек на той стороне было несколько: два жилых дома, один из них совсем маленький, всего в одну комнату, кузня, небольшой сарай, в котором хранились заготовки для будущих работ кузнеца, и что-то вроде открытой кухни, состоящей из печки под навесом, рядом располагался простой, грубо сколоченный стол и пара лавок к нему. Ситар разглядывал постройки, стоя у мостика, тогда как Гириш и Нилам успели заглянуть во все двери, благо здесь никто и не думал их запирать. Когда все на виду, да и жителей не больше трех десятков наберется, кто же воровать полезет?
Водопад хоть и был небольшим, но шумел знатно, срываясь со скалы в расщелину и устремляясь дальше, так что услышать отчет с противоположного берега было нереально, пришлось Ситару дожидаться возвращения иша, морщась от изредка долетающих до него брызг.
Любопытные Нилам и Гириш вскоре вернулись, поделившись впечатлениями от жилья кузнечных дел мастеров, тут и воины начали возвращаться. Кроме молока, овощей и мяса к ужину, и выпечка свежая нашлась, и информация.
Инду — сын Ракеша — действительно отверг всех иша деревни, желая выбрать в спутники приемыша Ала, но тот упорно отказывался, называя себя в лучшем случае братом Инду, а во время течки влюбленного в него канти вообще исчезал в горах, отчего тот бесился неимоверно.
Сам Ал появился в поселке пятнадцать лет назад. Ракеш его нашел в нижней долине, там, где горная река немного успокаивалась, смиряя свой нрав. Молодой иша был искалечен, так что старый мастер с трудом его выходил, отвоевав у смерти, а потом взял в ученики, поскольку собственный сын был мал, да и кузнец-канти, тем более оружейник-канти, звучало слишком непривычно.
Целители, которых приводил в дом Ракеш, чтобы те подлечили израненного найденыша, как один утверждали, что ходить тот не будет, настолько были искалечены его ноги, но упрямый иша уже через два года начал ходить, хоть и заметно хромал.
Кроме ран телесных была у Ала и другая беда — несколько лет он ничего о себе не знал, даже имени не помнил, так что все называли его Кумар (мальчик). Лишь потом, четыре года спустя, повстречался им в горах пастух, перегоняющий с помощью собак стадо на другое пастбище. Юный иша тогда замер, глядя на собак, а потом закричал, схватился за голову и упал, потеряв сознание. Когда же очнулся, сказал, что зовут его Ал, но больше ничего о себе не рассказывал.
И до сих пор никто не знает, кто он и откуда, и киил он упорно носит простой, серый, как отщепенец, изгнанный из рода, хотя ребенка никак из рода изгнать не могли. Три года назад у Ала появилась собака — кто-то из пастухов отдал — ходила она за своим хромым хозяином словно тень, так её Тенью и прозвали.
Ситар едва сдерживался, слушая об Але. Пятнадцать лет. Пятнадцать! И собаки. Конечно же его Камал вспомнил собак. И его вспомнил. Не мог не вспомнить! И щенка подарил. Это он. Он!
Гордый парень, каким его запомнил пятилетний Ситар, сам отказался от своего рода, спасая жизнь плененному ребенку, и, конечно же, он не стал бы проситься назад, пусть даже во главе рода теперь стоит его брат, а не отец. Нужно только встретиться с ним, поговорить, убедить! Ситар не сомневался, что сможет уговорить упрямого и гордого иша, ведь он так долго его искал и ждал. И родители против не будут, ведь они обещали, что он сам выберет себе мужа, и Ситар выбрал. Больше никого он просто не примет.
Гириш и Нилам тоже переживали. В большом доме явственно ощущался запах Инду, так что с местом они не ошиблись, осталось только убедить самого канти, что хромой иша ему не нужен, когда рядом есть такие красавцы, и вот тут начиналась их самая большая проблема — а если канти выберет не его, а другого? Время от времени иша ревностно поглядывали друг на друга и тяжело вздыхали. Вступать в бой с другом, практически братом, совершенно не хотелось.
— Знаешь, — не выдержал в какой-то момент Нилам, — я отступлю, если он выберет тебя, клянусь, препятствий вам чинить не буду.
— Я тоже клянусь, что уступлю, если он выберет тебя, — Гириш протянул ему ладонь для рукопожатия, чтобы скрепить клятву. — Давай будем ухаживать вместе, одинаково, чтобы преимуществ ни у кого не было, тогда его выбор будет честным.
— Давай, — Нилам ответил на рукопожатие.
К ночи кузнецы не появились, так что пришлось ждать еще сутки, но и тогда Ситар не получил желаемого. Оружейник Ракеш и его сын Инду прибыли, а вот Ала с ними не было.
***
Немолодой уже иша в сопровождении темноволосого канти подошли к походному лагерю, расположенному у моста через водопад. За спиной у мастера виднелся небольшой заплечный мешок, на боку висел длинный охотничий нож, а канти нес на плече несколько связанных между собой неощипанных птичьих тушек. Гириш и Нилам подскочили и склонили головы в знак уважения. Инду при виде знакомых ишан недовольно поджал губы, а потом прошел мимо, гордо вскинув голову и демонстративно поправляя добычу, словно говоря, что он сам в состоянии обеспечить себя, чтобы там ни думали наглые иша.
Ракеш проследил за сыном, а потом взглянул на иша, чуть прищурившись:
— Зачем пожаловали, гости нежданные?
— Я привез то, что принадлежит вашему сыну, — Гириш достал из походной скатки клинки Инду. — Вот. Они великолепны, и мне хотелось бы узнать, не согласится ли мастер, создавший их, выковать и для меня такую пару.
— А эти, что же, не по руке пришлись? — Ракеш даже не сделал попытки забрать клинки, зато взгляд его стал более внимательным.
— Легковаты для меня, — честно сознался Гириш, и мастер согласно кивнул, принимая его объяснения.
— Сделать могу, только при условии, что ты мне помогать будешь. Не побрезгуешь у кузнечных мехов постоять как подмастерье?
— Ради таких мечей — не побрезгую, — Гириш склонил голову, отдавая дань возрасту и опыту мастера, и признавая его право отдавать приказы.
— Разрешите и мне оказать посильную помощь? — Нилам встал рядом с Гиришем, так же склоняя голову, и получил одобрительный кивок мастера.
Ситар, опять оставшийся не у дел, больше не мог выдержать всех этих расшаркиваний:
— А мне бы Ала поведать. Где он?
— Ал? — брови Ракеша чуть приподнялись, выражая удивление. — Он уже здесь должен был быть. Я его еще два дня назад отправил обратно с двумя мешками металлических болванок для ковки, так что они с Тенью еще накануне должны были вернуться.
Ситар даже задохнулся от волнения. Камал пропал в горах! С ним что-то случилось!
— Его нужно спасать! — вырвалось у него, причем Ситар уже готов был бежать прямо сейчас, на ночь глядя, и остановил его только голос вернувшегося Инду:
— Ал уже был здесь и не захотел с тобой встречаться.
— Что? — Ситар резко развернулся, чтобы взглянуть в злые глаза недовольного их визитом канти.
— Мешки стоят в кузне, так что Ал уже был дома.
— Мы осматривали кузницу два дня назад, — Гириш задумчиво нахмурился, припоминая, — но никаких мешков там не было. Нилам?
— Я тоже ничего такого в кузнице не помню, — подтвердил его слова иша. — Но не мог же кто-то пройти мимо нас незамеченным.
— Очень даже мог, — Инду ехидно усмехнулся, все так же глядя на Ситара и празднуя пусть маленькую, но победу. — Он воспользовался Орлиной тропой, что начинается там, над нашим домом, — Инду махнул рукой куда-то за спину. — Так что не было нужды переходить мост и попадаться вам на глаза. Он не хотел тебя видеть, поэтому снова ушел, и ты уходи. Нечего тебе здесь…