На секунду оба задержали взгляд, затем, словно договорившись, отвернулись. Жан почувствовал странное волнение. Во рту у него пересохло. Он повернулся, чтобы ответить на какой-то вопрос Хатчинса, но сделал это автоматически, не задумываясь над смыслом. Человек, стоящий рядом с девушкой, был намного старше, с проседью в волосах и задумчивым лицом ученого. В его горделивой осанке было нечто, приковывающее взгляд. Но внимание Жана сразу же привлек другой человек, поэтому он едва заметил Ройла Вебера, стоящего между этими двумя мужчинами.
Второй человек был на дюйм выше, чем шесть футов два дюйма Жана, и немного тяжелее. Его короткие, светлые волосы были сострижены на висках. Глаза у него были серовато-белые, близко посаженные. У него была военная выправка; белый форменный китель сверкал наградами, на черных брюках пролегал белый узкий кант, ботинки у него тоже были черными. Тем не менее, знаки различия, несмотря на форму, говорили, что перед ним офицер военно-морского флота. Это мог быть только барон Поль Зинновий.
- Мистер Лабарж? - громко заговорил Вебер. - Разрешите представить графа Александра Ротчева. Вы спрашивали насчет пшеницы, сэр. Жан Лабарж один из немногих в наши дни, кто думает об урожаях. Если у кого-нибудь и есть пшеница на продажу, то это у мистера Лабаржа.
Человек постарше слегка поклонился.
- Рад с вами познакомиться, мистер Лабарж. Это и есть причина нашего визита. Мы должны закупить пшеницу для Ситки.
- Да, у нас есть пшеница, - ответил Жан. Он немедленно ухватился за эту идею. Зерно для Ситки? Свободный доступ к островам? Именно на это он надеялся, к этому готовился. - Уверен, мы сможем договориться.
Ротчев повернулся к девушке и высокому офицеру со светлыми волосами.
- Мистер Лабарж? Разрешите представить мою жену. И барона Зинновия из Русского Императорского флота.
Отчаяние Жана, вероятно, было очевидным, потому что в ее глазах появилось что-то ответное... сожаление?
- Барон Зинновий, - продолжал Ротчев, - командующий патрульными кораблями в Ситке.
- Для торговца пшеницей это не имеет значения. Вот если бы мистер Лабарж вел торговлю пушниной, тогда это было бы для него действительно важно.
Жан улыбнулся, но в его глазах читался вызов.
- Но я торгую именно пушниной, барон Зинновий! Пшеница - лишь второстепенное занятие. Мой бизнес - это меха. Между прочим, мы с капитаном Хатчинсом крупнейшие покупатели пушнины на западном побережье.
- Несомненно, - произнес высокомерно Зинновий, - вы покупали много русских шкур. На будущее скажу, что на вашем месте я бы перестал надеяться на этот источник.
- Русские шкуры? - Жан с преувеличенным недоумением нахмурил брови. Вы меня озадачили, барон. Я покупал шкуры лис, куниц и норок, но пока мне не попадались шкуры русских.
Девушка засмеялась, а граф Ротчев улыбнулся.
- Надеюсь, не попадутся и впредь, - сказал он примирительным тоном. Пушнины хватит на всех, не стоит ради них сдирать друг с друга шкуры. Вы согласны, барон?
- По-моему, - отчетливо произнес Зинновий, - этот купец ведет себя дерзко.
Граф Ротчев пытался было что-то возразить, явно чувствуя смущение и надеясь сменить тему, но Жан опередил его.
- Вы произнесли термин "купец", - сказал Жан, - словно вы считаете его оскорбительным. Я же рассматриваю его, как комплимент, потому что именно торговля двигала искателями приключений, которые открывали новые пути и новые континенты, разрабатывали земные богатства, в то время как, да простит меня граф Ротчев, титулованные лорды в основном занимались мелкими войнами да грабежом церквей и населения.
Лицо Зинновия побледнело. С ним никогда не разговаривали таким тоном, и хотя он презирал графа Ротчева за его дипломатию и политику, открытое оскорбление в его присутствии было для него невыносимым.
- Если бы не были гостями...
- Но мы гости! - резко оборвал его Ротчев. - Мы гости, барон Зинновий, и этот визит имеет огромное значение для нашей колонии в Ситке. Нам нельзя здесь ссориться.
Зинновий слегка кивнул, в его глазах затаилась холодная ярость.
- Я сожалею о своей несдержанности, граф Ротчев. Что же касается мистера Лабаржа, я надеюсь, он не будет пытаться открыть торговые пути в Русскую Америку.
Жан сделал удивленные глаза.
- Но барон, вы забыли! Граф Ротчев только что обсуждал со мной закупку партии пшеницы. Если он купит у меня зерно, мне придется доставить его.
- Я буду с интересом ждать вашей доставки. - Его холодный, бледный взгляд встретился со взглядом Жана. - Кто знает, может быть, мы встретимся не как хозяин и гость.
- С нетерпением надеюсь встретиться с вами. - Жан повернулся. Графиня...
- Титул жены, - вмешался Ротчев, - княгиня. Княгиня Елена Гагарина, племянница Его Величества российского Императора.
- О... Императора?
- А также племянница Великого князя Константина, вы, вероятно, слышали о нем.
- Многие американцы восхищаются Великим князем за его либеральные взгляды... естественно, они были бы популярны и у нас.
- Если вы одобряете воззрения Великого князя, - сказал Зинновий, - вы, возможно одобряете политику Муравьева?* [* - губернатор Сибири]
- Если бы он был американцем, может быть, и одобрял бы. Но поскольку он русский - нет.
- Вы одобрили бы его территориальные притязания к Китаю? Как оправдали бы свое правительство, если бы оно заявило территориальные претензии к Русской Америке?
Жан пожал плечами.
- Я ничего не знаю о государственной политике, барон, но я не слышал ни о каких территориальных претензий Соединенных Штатов к Аляске. Что же касается покупки, это другое дело. Этот вопрос мог бы заинтересовать нас.
Граф Ротчев более внимательно посмотрел на Жана. Этот молодой американец не дурак... или он рассуждает, располагая какой-либо информацией? В Санкт Петербурге шли разговоры о сделке с Соединенными Штатами. Чрезвычайно интересно, что эта проблема затронута здесь.
Ротчев с раздражением вслушивался в спор. Русская колония в Ситке самим своим существованием была обязана поставкам продовольствия из Калифорнии и Гавайских островов. Русские корабли там принимали без должного почтения, и любой спорный вопрос мог закончиться прекращением торговли; успех его миссии зависел от дружеских связей с деловыми кругами Сан Франциско. Он воспользовался моментом, чтобы сменить тему разговора.
- Моя жена очень интересуется вашей страной, мистер Лабарж, я был бы польщен, если бы вы нашли время показать ей окрестности Сан Франциско.
Ротчев отвел Зинновия в сторону, стремясь разрядить конфликт и избежать дискуссии, которая могла привести к неприятностям. Заиграла музыка, и Жан вывел Елену Гагарину на середину зала. Некоторое время они танцевали молча, занятые своими собственными мыслями. Она танцевала красиво и грациозно, легко двигаясь в ритме вальса. И он подумал, что будучи княгиней и чужой женой, она для него потеряна вдвойне.
Мысль зажгла в его глазах удивление, смешанное с раздражением: он никогда еще не думал о женщине с точки зрения супружеской связи, а сейчас он выбрал предмет восхищения такой же далекий и недоступный, как звезда. Тем не менее, он не встречал более красивую и желанную женщину.
Она посмотрела на него.
- Вы не сказали, что сожалеете.
- Что вы замужем? Конечно сожалею.
- Я не это имела в виду. Я говорила о том, что случилось на причале.
Он задорно усмехнулся.
- Сожалею? Ни в коей мере. Мне это понравилось!
Позже этой ночью Жан Лабарж поднялся по лестнице в свои комнаты и открыл дверь. Он чувствовал себя весело и приподнято, как никогда, и хотя было около двух ночи, спать ему совсем не хотелось. Всю дорогу домой, проезжая по плохо освещенным улицам он думал только о Елене. Сбросив пиджак, он швырнул шляпу на стоящую у стены вешалку и, зажигая лампу, поглядел на карту, которая закрывала всю стену.
Даже капитан Хатчинс не знал об этой карте. Она была выполнена на холсте шести футов шириной и девяти длиной. Жан собирал ее по крохам, по кусочкам в течение шести лет. Карта включала информацию, полученную от капитанов кораблей, простых моряков, охотников, трапперов, торговцев и даже некоторых индейцев. Почти каждый день Жан вносил на карту новую информацию или перепроверял уже имеющуюся.