В Джексонвилле Жан с Беном остановились, чтобы выпить кофе и поесть сэндвичей, и часом позже забрались на невысокий холм и немного поспали, доверив коням охранять их покой на случай, если появятся индейцы. Еще два раза они меняли лошадей, неохотно расставшись с серыми, потому что знали, что такие кони были большой редкостью. Они проехали место, называющееся Джампинг-офф Джо - Прыгающий Джо - а потом, пересекая ручей Кау Крик, видели множество следов индейцев. В таверне Джо Нотта Лабарж с Беном Турком опять поменяли лошадей. После еды и короткого отдыха они двинулись дальше.
Когда до Портленда оставалось меньше двухсот миль, они заметили вдалеке хижину, амбар и корали. За постройками виднелись скошенные посевы. Они подъехали к хижине, громко объявив о своем присутствии.
В двери появился человек с желтыми бакенбардами с ружьем в руках.
- Спешивайтесь и отдохните, незнакомцы, - пригласил он. - Вы первые люди за две недели.
- Модоки вышли на тропу войны, - объяснил Жан, затем махнул головой в сторону скошенных посевов. - Что это было... пшеница?
- Ага.
- Я куплю ее. Сколько вы хотите?
- Уже продал все, мистер. Парень по имени Бонвит из Орегон-сити скупил в округе всю пшеницу. Да он везет в Уильяметт, наверное, больше двух тысячей бушелей.
Они поели и через тридцать минут снова забрались в седла. Им срочно надо было встретиться с Бонвитом из Орегон-сити.
Он оказался коренастым человеком в хорошем костюме и плотно зажатой в зубах сигарой. У него было широкое лицо и редкие, взлохмаченные волосы. Он пожевал свою потухшую сигару и сплюнул в медную плевательницу.
- Продам, - без обиняков выложил он. - За наличные!
- Мне нужно две тысячи бушелей, доставленных в Портленд, - сказал Лабарж и начал отсчитывать золото.
Бонвит еще раз пожевал сигару и бросил на Лабаржа удивленный взгляд.
- Вы везли это по тропе? Только двое?
- Некоторое время нас сопровождали модоки.
В Портленде они продали лошадей. Жан Лабарж с Беном Турком проскакали шестьсот шестьдесят пять миль за сто сорок четыре часа.
Глава 14
Барон Поль Зинновий cидел за своим письменным столом в одной из гостиниц Сан Франциско. Пшеница была уничтожена, но Лабарж исчез, и это его беспокоило. За шхуной пристально наблюдали, пока она не отплыла; Лабаржа на борту не было.
Барон, хмурясь, вышагивал по комнате. Ротчев, казалось, был готов остаться здесь, в Сан Франциско, и пока дело обстояло именно так, Зинновию ничто не угрожало. У него были инструкции, которые запрещали кончать с Ротчевым здесь. Если бы граф исчез в северных морях, не последовало бы никакого расследования, кроме его собственного. Или при высадке на какой-нибудь маленький остров их могли атаковать индейцы колюш...
Официально Русская Американская компания терпела убытки, но на самом деле несколько высокопоставленных чиновников получали очень неплохие деньги, занижая выплаты "промышленникам" и увеличивая расходы в отчетах, предназначенных для акционеров. Если Ротчеву удастся доставить пшеницу в Ситку, ситуация смягчилась бы и цены пришлось понизить.
Опасно было оставлять Ротчева без наблюдения. Здесь, в Сан Франциско жили "бостонцы", которые могли свидетельствовать о жестокости компании, и Ротчев в любой момент мог решиться отправиться на север - его визит, вероятно, был бы самой большой неприятностью для Зинновия.
Ни один из его агентов ничего не узнал о Лабарже. Вечером того дня, когда случился пожар, его видели на верховой прогулке с Еленой Гагариной, но на пожаре он появился, словно ниоткуда, а Елена, если и знала что-нибудь, держала рот на замке. Без пшеницы Лабарж не мог причинить какие-либо серьезные неприятности, и тем не менее странно, что он изчез. Следовало, однако, заниматься каждым делом по очереди, а на очереди сейчас стоял Ротчев.
"Сасквиханна", как Лабарж переименовал шхуну, прибыла в Портленд всего через несколько часов после него. Зная, что если он доберется до Ситки быстрее барона Зинновия, его шансы закупить хорошую партию пушнины, намного увеличивались, Жан, как только загрузили последнюю тонну пшеницы, проложил курс до пролива Королевы Шарлотты.
Выйдя из устья реки Колумбия, когда холодный ветер взбивал белые пенистые шапки на волнах, "Сасквиханна" легла на борт и твердо взяла курс на север, словно стремясь как можно быстрее попасть в ледяные зеленоватые воды, что лежали впереди.
Лабарж с заветренным до черноты лицом, мокрым от летящих брызг, стоял рядом с Ларсеном у штурвала, наблюдая как шхуна под полными парусами несется вперед. Его морские ботинки и непромокаемая накидка сверкали каплями морской воды; небо было серым, с низкими облаками, но ветер был хорошим.
- Как прошел рейс по побережью?
- Было много летучих рыб... хорошо прошел.
- А что насчет русского корабля?
- По-моему, скоро выйдет в море. Мы видели, как они грузились.
Жан спустился, чтобы еще раз просмотреть карты, и бросил взгляд на Коля, спавшего на койке, его тело слегка покачивалось в такт качке. Если ветер продержится...
Через несколько часов, когда он спустился разбудить Коля, помощник сразу открыл глаза.
- Как она?
- Держит курс, мы идем быстро. - Жан взял зюйдвестку. - Идет небольшой доджь, нас немного заливает волной, но ветер держится хороший. Именно то, что нам нужно.
Коль надел толстый свитер.
- Думаешь, в Ситке нас ждут неприятности?
- Нет, если мы сможем выйти оттуда, прежде чем прибудет Зинновий. В Ситке будут рады пшенице.
- Что потом?
- Разгрузимся как можно быстрее, возьмем на борт все, что сможем достать из припасов и воды, затем проложим курс на пролив Кросс. Если повезет, закупим меха и возвратимся до того, как Зинновий натравит на нас свои патрульные корабли.
- Вряд ли удастся так бысро раздобыть меха, если в самом деле не повезет. Впереди нас тоже есть торговцы.
Жан усмехнулся.
- Не волнуйся. Я знаю, где искать меха... много мехов.
Коль, склоня голову, посмотрел на него.
- Похоже, ты много знаешь.
Лабарж пожал плечами.
- Я знаю достаточно. Послушай, Барни, я нанял тебя, потому что ты один из лучших шкиперов на западном побережье. Я нанял тебя за способности, за твои знания, но вот что я тебе скажу. Ты можешь что-то знать об определенном отрезке побережья, но о целом побережье я знаю больше, чем любой моряк. Я специально этим занимался.
- В таком случае, Зинновию будет трудновато поймать тебя.
- Поговорим об этом, когда подойдет время.
Лабарж забрался на койку. Снаружи корпуса шхуны, сразу у его уха, слышался шуршащий звук проносящейся мимо воды, шепчущей свои странные тайны, нерасказанные секреты. На палубе уходящий день окрасит небо в темно-серый цвет, а вода будет играть фосфоренцирующими огнями. Сегдня звезд видно не будет, если только не проблеск случайного света в разрывах облаков. И все же Жан был доволен.
Это был мир, которого он добивался, это был его мир. Рейс на север на своем собственном судне под собственным командованием для того, чтобы скупать пушнину на аляскинском побережье, о котором он так долго мечтал.
Проснувшись через несколько часов, Жан натянул свитер, накинул дождевик и вышел на верхнюю палубу. Над фок-мачтой висела бледная луна, мимо в полутьме проносились морские волны. Брызги летели прямо в лицо, и он попробовал на язык их соленую свежесть.
Идя по палубе вперед, он смотрел, как поднимаются, и опускаются под корпусом огромные волны. За кормой на поверхности не было видно ничего; шхуна была крохотным микрокосмом, маленьким потерянным мирком, двигающимся по морю, и сердце этого мирка стучало в ритм великому океану и бьющемуся в снастях ветру.
Далеко позади осталась девушка с серыми глазами и темными волосами, высокая, царственная девушка, которая ему не принадлежала и принадлежать не будет, тем не менее, именно ей отдано было его сердце и оно останется отданным ей навсегда.