- Ничего нельзя было сделать, сэр. Он просто подошел и лег к нам борт о борт.
За их спинами, в темном проеме между строениями шаркнул каблук. Лабарж легко отступил из света в тень, Бойар встал, а в руках Турка замерцала сталь револьвера.
Из проема на причал вышли двое и подошли к ним. Первым оказался Басх, вторым - отец Дуни.
- Если мы дадим расписку, капитан, - спросил Басх, - вы сможете передать пшеницу нам?
- Зерно было закуплено для Ситки. Если вы принимаете доставку, я буду только рад. Но у вас появились проблемы. - Жан указал на патрульный корабль. - У вас есть ответ на это?
- Вы нас недооцениваете, капитан, - мягко сказал Басх. - Мы заметили сторожевое судно, когда вы еще были в замке, и люди, несущие на нем ночную вахту, находились в городе в увольнении. Конечно же, они сидели в чайной, потому что все приходят в чайную посмотреть на Дуню, ведь она самая красивая девушка в Ситке. Дуня - умница, и когда она сказала, что сегодня ее день рождения, все моряки стали пить водку за ее здоровье. Они произнесли много тостов, капитан, а мой друг следил, чтобы количество бутылок не убывало. Позвольте представить вам Арсеньева, отца Дуни. Они очень хорошо отметили день рождения, и мы к тому же снабдили их несколькими бутылками в дорогу, чтобы они захватили их на корабль.
- Хорошо... груз будет ждать на палубе.
Через несколько часов в молчании и темноте он смотрел, как последний мешок с зерном перевалил через борт шхуны в большую плоскодонную шаланду. Она сделала несколько рейсов на берег с погашенными огнями, всегда швартуясь на притивоположном от патрульного корабля борту. Басх поднялся на борт и написал расписку, затем пожал Жану руку.
- Спасибо вам, мой друг! Оромное вам спасибо!
Шаланда исчезла в темноте. В замке на Холме светилось несколько окон, а снега на горе Маунт Эджкамб смутно мерцали в темноте. На палубу вышел Барни Коль.
- Если бы не они, - сказал он, - мы...
- Все по местам! Света не зажигать, никакого шума! Подтяните нас к якорю.
- Ты собираешься оставить здесь якорь?
- И потерять его? Ни в коем случае, если только меня к этому не вынудят.
Когда "Сасквиханна" начала медленно и тихо просыпаться ото сна, задул мягкий ветерок. Зашуршала матросская роба, на палубу упал узел, заскрипела доска, призрачные руки потянули фал.
- Точно над якорем, капитан, - сказал Коль.
Несколько членов экипажа рядом с Жаном возились над каким-то непонятным приспособлением. Лабарж взглянул на Коля.
- Ну, хорошо. Вытягивайте его. Только осторожно.
Их беспокоил стоявший поблизости сторожевой корабль; если его вахтенные не напились в увольнении, они могли поднять тревогу. С "Лены" не доносилось ни звука. Раньше оттуда раздавался громкий смех и иногда пение.
- Бен?
- Да, капитан?
- Готовы?
- В полной боевой.
Несколько матросов выстроились у борта и опустили приспособление на воду. Это был узкий, длинный плот, на котором были укреплены две тонкие мачты и плавучий буй. На верхушке одной из мачт и на буе были укреплены сигнальные огни. С расстояния, если наблюдатель был к тому же достаточно пьян, все выглядело так, будто шхуна оставалась на месте стоянки.
- Погасите огни, Коль! Затем зажгите те!
Течение относило "Сасквиханну" на север, в сторону Ченнел Рок. Жан некоторое время держал шхуну в дрейфе, не слышалось ничего, кроме шелеста воды, обтекающей ее корпус.
- Когда шхуна поравняетя с Ченнел Рок, поднимайте кливер, - сказал Жан. - Мне не нужен шум. Звук слишком хорошо разносится ночью над водой.
Несколько минут стояла абсолютная тишина. Затем на патрульном корабле кто-то задвигался и заговорил. Коль тихо выругался, а Жан задержал дыхание. Шхуна, казалось, не двигалась с места, спокойно лежа в темных водах, было слышно, как на берегу, на острове Японский, читал непонятные заклинания индеец. За ним, выше в лесах, одинокий волк жалобно выл в ночи, а та приносила лишь эхо в ответ на его монотонный, плачущий вопрос.
- Мы двигаемся! - хрипло прошептал Пит Нобл. - посмотрите на огни! У них за кормой почти в пятидесяти ярдах сверкали огни, которые должны были представлять шхуну.
Они двигались, но двигались невыносимо медленно, и в любой момент какой-нибудь пьяный матрос с "Лены" мог понять, что что-то случилось. Команда стояла в молчании и, казалось, боялась даже дышать, будучи уверенной, что скоро узнает, как выглядит русская тюрьма изнутри.
- Впереди Ченнел Рок, капитан. Поднимать кливер?
- Погоди.
Минуты тянулись мучительно медленно. На мгновение в просвете облаков мелькнула звезда, но потом ее быстро поглотила черная масса ватных облаков. Где-то далеко на берегу залаяла собака.
Ченнел Рок вставал прямо перед носом шхуны.
- Давай, Барни, - сказал Жан и смотрел, как развернулось и наполнилось легким бризом белое полотно кливера.
- Приготовиться к подъему парусов! - сказал он через минуту. Скала Ченнел Рок пропала за кормой, и с левого борта вздыбилась громада острова Батарейного, но они еще не ушли от опасности. - Ну, Барни, поднимай паруса!
Матросы ловко поставили паруса сначала на грот-мачте, потом на фок-мачте. "Сасквиханна" набирала скорость. Из-за острова Японский вырвался ветер, наполнив паруса шхуны, она накренилась и осела на нос.
Если повезет, скоро они возьмут полный груз и отправятся домой.
- Прямо по курсу корабль! - Крик впередсмотрящего был негромким, в нем угадывалось очаяние.
Вспрыгнув на фальшборт, Жан старался разглядеть очертания судна в темноте. Большой трехмачтовый торговец быстро приближался к порту со строны Западного канала, но пока со "Сасквиханны" наблюдали за ним, на торговце начали убирать часть парусов.
Барни выругался.
- Ты только погляди!
- Вижу.
Трехмачтовик шел прямо на них и шел быстро. Вахтенный у штурвала оглянулся и посмотрел на Жана, но тот лишь покачал головой. Сменить сейчас курс означало потерять с таким трудом завоеванное расстояние между берегом и шхуной, однако трехмачтовик словно поставил себе цель раздавить их.
- Капитан! - рулевой почти умолял.
- Держи курс!
Коль резко вздохнул и посмотрел на высящиеся перед ними громады парусов. Прежде чем он смог что-то сказать, его прервал крик с трехмачтовика и команда переложить штурвал. Огромный корабль отвернул, и к леерам, что-то крича, подбежал человек. К нему присоединилось несколько лиц, глядящих вниз, на шхуну.
Грубый голос прокричал:
- Чей это корабль? Кто вы?
Вначале говорили по-русски, затем повторили по-английски. Лабарж не отвечал на вопросы, и вдруг в белом свете открытого иллюминатора увидел лицо, и это было лицо, которое он никогда не сможет забыть, которое навсегда останется с ним. Вот оно, на расстоянии броска швартова, и на некоторое время, пока корабли проходили мимо, их глаза встретились, а когда разошлись, он поднял руку.
Она заколебалась, потом помахала в ответ - еле уловимое движение в ночи, а затем трехмачтовик оказался за кормой, и не было ни звука, ни света - только память об одиноком бледном лице в открытом иллюминаторе, и память о девушке, которая ехала рядом с ним по рыжевато-красным, залитым солнцем холмам.
Шхуна опустила нос, и брызги морских волн залили палубу. На ветру чувствовался запах открытого моря и далеких, заросшими соснами островов на севере, тех зеленых островов, куда они направлялись.
Глава 17
В течение очень короткого времени барон Зинновий узнает, что несмотря на все его усилия, пшеница все-таки попала в Ситку, он также узнает, что Лабарж находится в архипелаге Александра.
Ближайшая его задача казалась очевидной. "Сасквиханна" должна была плавать там, где не было сторожевых кораблей, должна, как планировалось, принять на борт груз пушнины и ускользнуть при первой же возможности на юг.
Команда шхуны состояла из восемнадцати матросов и трех офицеров, все люди были тщательно подобраны Жаном. "Сасквиханной" могла управлять треть состава, однако остальные требовались для торговли, обороны от русских патрульных судов или любого другого предприятия Лабаржa на воде или берегу.