- Нам надо иметь информацию, - закончил Сэм, - а нам самим в деревнях показываться нельзя. Особенно тебе, да и мне с моим шрамом. Остались еще люди, которые помнят, как я заработал этот шрам.
- Меня никто никогда не видел.
- Они знают твою семью, Ринг. Они видели твоего отца и брата, а ты похож на них, как две капли воды.
Жан, засыпая от усталости, кивал головой, затем внезапно проснулся. Остальные играли в карты. Сэм по-доброму глянул на него, потом качнул головой в сторону лежанки.
- Иди отдохни, мальчик, сон тебе не помешает.
Он ничего больше не мог сделать. Где бы ни был сейчас Роб Уокер, все было в его руках, а Жан ужасно устал. Едва коснувшись головой одеяла, он заснул.
Много позже он открыл глаза и обнаружил, что в комнате темно. Он прислушался, но не услышал ни сопения, ни храпа. Он осторожно сел и огляделся в темноте. Он был один... Каменный дом был пуст.
Быстро поднявшись, Жан подошел к двери. Она была заперта снаружи. Земляной пол оказался твердым, как цемент, и он знал, что камни стены были глубоко вкопаны в землю. Если бы даже у него было, чем копать, ему понадобилось бы немало часов, чтобы прокопать дыру, в которую можно пролезть. Окно было крепко заколочено и к тому же слишком маленькое. Когда Жан перебрал все способы побега, он сел на пол и уставился на дырочку от выпавшего сучка. Снаружи все еще было темно, но он, должно быть спал долго. Скоро рассветет.
Глава 4
Подойдя к дороге Милл Крик, Роб Уокер плакал от страха и изнеможения. Гребень оказался почти непроходимым переплетением колючей ежевики, острых скал и согнутых ветром сосен. Он лежал на камнях под белым светом луны, одинокий и несчастный и никак не мог отыскать тропинку, о которой ему несколько месяцев назад говорил Жан.
Над ним высились призрачные тени сосен, Роб начал карабкаться по острым скалам и пробираться сквозь кусты к дороге. Ветки рвали одежду и дважды он упал, содрав кожу на щеке. Вереск цеплялся за брюки, тем не менее, он шел вперед, зная, что Жан в опасности, что надо привести помощь.
Когда, наконец, он добрался до дороги, он задыхался - весь в царапинах и синяках, в порваной одежде. Перед ним в ленном свете широкой белой полосой лежала дорога, с одной стороны ее окаймляла черная стена заболоченного леса, с другой стояла ограда пастбища. За пастбищем протекал ручей Милл Крик, и воздух был сырым и прохладным. Роб с трудом побежал. Бок резала боль, потому что он выдохся еще тогда, когда пробирался по гребню, но его подгонял ужасный страх, заставивший его забыть об усталости.
Он не имел понятия, сколько прошло времени. Когда они с Жаном пошли по следам незнакомца, был ранний вечер, а когда лежали перед каменным домом, уже стемнело. Чтобы обогнуть дом и забраться на гребень, ему понадобилось по крайней мере час, потому что сначала он тихо крался, прежде чем решил, что шум не услышат люди в доме, и пошел быстрее. Не меньше мере двух часов ушло у него, чтобы дойти до дороги, а может быть, даже больше, поскольку он много раз останавливался перевести дыхание и вслушаться в звуки ночи.
В первый раз он не был дома после наступления темноты, и его родители, конечно, тревожатся. Они были не слишком снисходительными, и само собой разумелось, что прежде чем начнет темнеть, он обязан находиться во дворе или в доме. Наконец, не в состоянии больше бежать, он перешел на шаг. Больше всего ему хотелось остановиться, сесть, лечь. Он никогда еще так не уставал. Этим утром мать надела на него свежую рубашку, а теперь она была грязная, рваная, перепачканная пятнами крови.
Далеко впереди на дороге он заметил огонек. Это дом старого Ченсела, через четверть мили стояла таверна, а чуть дальше, буквально в нескольких шагах находился его собственный дом. Наконец, он пробежал по тропинке и ворвался в дверь.
Мать поднялась из-за стола с залитым слезами лицом, а отец, который мерил шагами комнату, как делал всегда, когда беспокоился, резко повернулся, готовый отругать сына. но когда он увидел лицо мальчика и его порванную одежду, слова замерли у него на губах.
- В чем дело, сынок? Что случилось?
Задыхаясь и всхлипывая, Роб выложил все, от начала до конца, забыв, что ему запрещалось заходить в болота или дружить с Жаном Лабаржем. Отец слушал, не отрывая глаз от лица Роба, читая на нем больше, чем было сказано. Он знал своего сына, но иногда тот удивлял его. И вот сейчас старший Уокер видел перед собой смелого мальчика, в котором если и сидел страх, то только страх за Жана. Роб всегда боялся отца - спокойного, строгого человека. И вдруг он понял, что они с отцом родные люди. Отец не стал задавать дурацких вопросов или тратить время на сердитые жалобы.
- Ты можешь отвести нас туда? Ты запомнил дорогу?
- Да, отец.
- Ты сказал, их трое? И Жан думает, что это "возчики"?
- Да.
- Пошли. - Отец положил руку на плечо сына. - Мы пойдем в таверну.
- Но разве нельзя обойтись без него? - запротестовала его мать. Ребенок не ел, посмотри на его одежду! Он...
- Ему придется пойти со мной. К тому же, - добавил отец Роба, - это его история, пусть он ее и расскажет.
Рука об руку они зашагали к таверне. Роб редко бывал там, только когда они с Жаном тайком пробирались послушать рассказы бывалых людей, когда кто-нибудь возвращался с запада или ехал на запад. Таверна представляла собой большую ,дымную комнату с низко нависшими балками. Справа находился огромный очаг, около него за побитым черным столом сидели с дюжину людей с кружками в руках, потягивая пиво или ром, покуривая свои трубки. В таверне всегда ощущался волнующий густой запах, а на отполированной бронзе играли отблески света. Когда Роб с отцом вошли, все посмотрели на них. Сидящий за столом капитан Хатчинс поднял свои спокойные голубые глаза и посмотрел на Роба, потом кивнул отцу.
- Хатчинс, - сразу перешел к делу Уокер, - мой сын хочет вам кое-что рассказать.
Роб заговорил, сначала нерешительно, потом, вспомнив про Жана, смелее и быстрее, начав с того, как Жан наткнулся на следы незнакомца. Он повторил подслушанный у каменного дома разговор, и тихую фразу Жана, что в доме находилось трое. Капитан Хатчинс слушал, не перебивая, не сводя глаз с лица Роба. Когда мальчик закончил, старший Уокер встал и выбил трубку.
- По-моему, все ясно, - сказал он. - Кто едет со мной?
Из деревни выехала группа в девять человек. Четверо входили в местный отряд милиции, и даже старый мистер Дин с громадным двуствольным ружьем присоединился к ним.
- У нас достаточно времени, чтобы добраться до каменного дома? спросил Хатчинс, повернувшись в седле, чтобы взглянуть на Роба.
- Нет, сэр. По-моему, времени у нас мало. И нас слишком много столько человек будут сильно шуметь.
- Клянусь Господом, капитан, если они убьют мальчика!.. - сердито сказал Уокер.
- Тсс!
Внезапно по сигналу все натянули поводья, остановившись в ночной тени придорожного дерева. Они услышали звук голосов и проклятье, когда кто-то споткнулся. Через кустарник шли люди.
Хатчинс, очень спокойный и хладнокровный, спрыгнул с коня на землю. Отец Роба кинул уздечку мальчику и спешился.
- Держи коней, Роб, - сказал он, - и не бойся.
Почти не дыша от волнения, Роб наблюдал за своим отцом. У него была винтовка, откуда-то он достал большой револьвер и засунул его за пояс. Более того, с оружием старший Уокер обращался ловко и умело. Роб с гордостью заметил, как отец деловито заряжал винтовку.
Четверо из отряда милиции исчезли за деревьями, росшими напротив кустов, где раздавался шум. Хатчинс остался стоять на месте, посередине залитой лунным светом дороги. Двадцатью футами дальше, в ночной тени стоял Уокер. Остальные спрятались, а двое скользнули в кусты, надеясь пробраться за спину "возчиков" и отрезать им путь к отступлению.
Первым из "возчиков" появился на дороге Фад.
- Прямо напротив есть скала, - говорил он. - Мы подождем там, пока Хатчинс...